в Москве, и члена новой резидентуры, с которым он уже раньше встречался, перед тем как выйти на связь с таинственным Вукеличем.

Вендт с женой прибыли на пароходе в середине октября. Как и было оговорено, они встретились с Зорге в вестибюле отеля “Империал”. Соблюдая меры предосторожности, новый радист не привез с собой никаких радиодеталей. Поэтому первым делом Вендту предстояло купить все необходимые компоненты и собрать передатчик, способный установить связь с Владивостоком. Он также должен был создать правдоподобное прикрытие, позволяющее ему путешествовать и покупать трансформаторы, радиолампы и тому подобное. На деньги 4-го управления Вендт организовал небольшую компанию, поставлявшую иностранным фирмам образцы японской продукции. Но по каким-то неизвестным причинам он обосновал контору не в Токио, а в Иокогаме, а значит, Зорге должен был час ехать на поезде всякий раз, как ему потребуется отправить телеграмму. Возможно, Вендт считал, что в Иокогаме, где эфир был заполнен радиосигналами торговых судов, подпольный радиопередатчик вызовет меньше подозрений. Быть может, он подумал, что вне столицы полицейское наблюдение не будет столь плотным. Вскоре Зорге будет жаловаться в Центр, что Вендт “крайне робок и не отсылает половины сообщений, которые я ему передаю”[18]. Он окажется не последним несговорчивым радистом, который подведет токийскую резидентуру, не передав с трудом добытую товарищем информацию.

То ли из-за “робости” Вендта, то ли из-за предосторожности Зорге радист позвонил Вукеличу в “Апартаменты Бунки”, некогда великолепный жилой дом девятнадцатого века с видом на реку Отяномидзу, лишь в ноябре 1933 года[19]. “Вы знаете Джонсона?” – задал Вендт заготовленный заранее Центром вопрос-пароль. “Я его знаю, – ответил Вукелич, испытав невероятное облегчение, что звонок наконец состоялся. – Я сам не Шмидт, но он меня послал”, – произнес он[20]. Встречу назначили на следующий день.

Бранко Вукелич был высоким полным югославом с залысиной и военной выправкой. Зорге – или Шмидт, как он представился, – застал своего нового агента “в плачевном состоянии… больным, тоскующим по родине и без средств к существованию”[21]. Выяснилось, что Вукелич с семьей с февраля ждали в Токио звонка Зорге, не имея ни денег, ни указаний, ни какой-либо возможности связаться с Центром.

Почему Центр выбрал именно Вукелича в качестве члена токийской резидентуры Зорге, до сих пор остается загадкой. Он не учился в разведшколе, не обладал никакими знаниями в военных вопросах, ничего не знал о Японии. Он даже не испытывал особого энтузиазма к коммунизму. Он родился в Осиеке, городе на территории современной Хорватии, в 1904 году, был единственным сыном офицера армии Австро-Венгерской империи, провел детство в городах, где располагался гарнизон, а с социализмом познакомился, учась в старших классах в Загребе. Его мать, Вилма, вспоминала, что Бранко очень переживал, когда в 1922 году казнили молодого коммуниста – убийцу министра внутренних дел Югославии. Вукелич возложил гвоздики на могилу красного мученика[22]. Он поступил в Академию изобразительных искусств в Загребе, примкнул к марксистскому студенческому кружку и был арестован полицией после уличных драк с националистами. Отучившись два семестра, Вукелич ушел из академии и перевелся на архитектурный факультет Университета города Брно в Моравии. В 1926 году его овдовевшая мать забрала сына в Париж, где он поступил на юридический факультет Сорбонны[23].

Коммунистическое прошлое Вукелича последовало за ним во Францию в форме югославского полицейского досье, которое Париж потребовал после двух его задержаний за участие в устроенных социалистами беспорядках. В 1929 году мать Вукелича записала в дневнике, что ее сын сводил ее на пропагандистскую классику Сергея Эйзенштейна о Первой русской революции 1905 года, “Броненосец Потемкин”. “Сын держал меня за руку, шел молча. Неожиданно он сказал: «Вот ты видела, мама, этот чудесный и правдивый фильм. Хотела бы ты, чтобы было сбережено все, что во имя человечества и будущего достигнуто в Советском Союзе?» – «Да, сын… потому что это – твой мир…» – ответила я. «А ведь Советский Союз со всех сторон окружен неприятелем, – продолжал Бранко, – весь мир вооружился против молодой пролетарской державы. Защищать СССР сегодня – значит защищать себя и свою родину!»”[24].

Несмотря на свои романтические представления об отстаивании дела революции, закончив университет в 1929 году, Вукелич пополнил ряды клерков из мелкой буржуазии в парижской Compagnie Generale d’Electricite. Его подруга-датчанка Эдит Олсен, служившая горничной в семье датчан в Париже, родила от него ребенка, и, несмотря на возражения его матери, они поженились. Потребность в хлебе насущном временно перевесила его увлечение марксизмом[25].

Внимание коммунистического подполья Вукелич привлек лишь в 1932 году. Он тогда только что вернулся во Францию, проведя четыре месяца в родной Югославии, где он с запозданием прошел военную службу. Постоянного места работы у него не было, и молодая семья жила на его гонорары внештатного журналиста и фотографа. На улицах Парижа он как-то раз столкнулся к двумя старыми друзьями из студенческой марксистской группы в Загребе – Гуго Кляйном и Мило Будаком[26]. Вукелич к тому времени утратил все связи с партией. Чего, разумеется, нельзя было сказать о двух его товарищах. Им не пришлось долго его уговаривать написать репортаж о политической и социальной обстановке в югославской армии на основе собственного опыта; труд должен был быть напечатан в журнале Коминтерна Inprecorr (где публиковался и Зорге). “Человек, способный написать такой репортаж, всегда найдет себе применение, ему не нужно беспокоиться о том, что он останется без работы, – польстил Кляйн Вукеличу. – Этот репортаж будет полезен движению”[27].

Так начался процесс вербовки. Вукелич сначала сопротивлялся, заявляя (как он сам подробно рассказывал японским следователям в 1942 году), что уже не может назвать себя убежденным коммунистом[28]. Кляйн уговорил его. “Нужно дать Советской России шанс построить социализм, поддерживая мир в ближайшие несколько лет”, – настаивал он. В марте 1932 года уговаривать Вукелича взялся уже более опытный советский агент. Это была высокая красивая женщина с сильным прибалтийским акцентом (по крайней мере, так показалось Вукеличу), увлекавшаяся лыжным спортом и назвавшаяся Ольгой. (Возможно, Ольгой была Лидия Чекалова, известная также как баронесса Шталь, работавшая курьером и фотографом в парижской штаб-квартире 4-го управления[29]. Или же это была сестра Альфреда Тилдена, пожилого агента ОМС, работавшего в то время в Париже[30].)

“Наша цель – защитить Советскую Россию, – объясняла Ольга новобранцу. – Это долг всех коммунистов, но наша особая задача – это сбор информации”[31]. Вукелич возражал, что у него нет опыта конспиративной работы, что он не разбирается в военных вопросах. “Мы не ожидаем, что вы будете взламывать сейфы, но нам бы хотелось, чтобы вы использовали свой опыт журналиста, –