что знаменитый вальс «Ваша записка в несколько строчек», без которого не обходился ни один концерт Клавдии Шульженко, был написан специально для певицы. Но это не так. Поэт Павел Герман подарил его Валентине Токарской. В те годы лирическая песня-воспоминание никак не соответствовала темпераменту жизнерадостной примадонны мюзик-холла. Много позже в ее архиве найдут и бережно сохраненные записки от друзей, и эмоциональные признания поклонников, и веточки засушенных цветов – поэт очень точно предсказал будущие ощущения актрисы. Но тогда она об этом не задумывалась, а наслаждалась жизнью. И петь отказалась. На одном из концертов начинающая певица Клавдия Шульженко пожаловалась на бедность своего репертуара, и Токарская отдала ей свою «Записку». С ней Шульженко стала лауреатом 1-го Всесоюзного конкурса артистов эстрады в 1939 году. Герман очень огорчился.

Спустя годы имя Шульженко гремело на всю страну, а о Токарской почти никто не вспоминал…

Мюзик-холл закрыли неожиданно, в 1936 году. Как говорила актриса: «Кричали, что мы иностранцы, что это не советский театр, кому он нужен?! Извините, каждый день зал был набит битком. Полные сборы! И по воскресеньям два раза аншлаги! Бешеная прибыль государству! Никого это не интересовало. Помещение отдали Театру народного творчества, который через год закрылся, так как никто туда не ходил».

Токарская получила приглашение в Театр сатиры и с этого момента стала актрисой драматической. Что любопытно, открылся этот театр в 1924 году в Большом Гнездниковском переулке, в подвале знаменитого дома Нирнзее, где Валентина Георгиевна проведет последние годы жизни. Затем «Сатира» переехала на Садово-Триумфальную, где позже, в 50-е, откроется «Современник», а театр переберется через площадь в то помещение, где когда-то располагался Мюзик-холл. Так что Токарская вновь вернется на свою самую любимую сцену. Вот такой круг…

Основал и возглавил коллектив Давид Гутман, под свое крыло он собрал превосходных комиков: Федора Курихина, Сергея Антимонова, Павла Поля, Еву Милютину, Рину Зеленую, еще неизвестных Москве Фаину Раневскую, Бориса Петкера, Дмитрия Кара-Дмитриева, пригласил прекрасных драматургов. В репертуаре были скетчи, миниатюры и обозрения, актуальные и вызывающие смех узнавания. Следующий главный режиссер Театра сатиры Николай Горчаков изменил репертуар, сделав ставку на пьесы не только современных драматургов, но и классиков мировой драматургии, он обновил труппу. Три его главных приобретения, три бриллианта – Владимир Хенкин, Владимир Лепко и Валентина Токарская. И хотя в «Сатире», в отличие от Мюзик-холла, Валентина Георгиевна уже не была примой, не являлась женой главного режиссера, не могла диктовать условия, как некоторые другие ее коллеги, она, несмотря на жесткую конкуренцию, была плотно занята в репертуаре и занимала свое место в блистательной труппе. Токарскую ввели в старые спектакли, стали репетировать новые. Были у нее интересные роли: Беатриче в «Слуге двух господ», миссис Хиггинс в «Пигмалионе», героини старинных водевилей и легковесных современных комедий Шкваркина. Но всё это было не то. Тоска по мюзиклам, опереттам и варьете будет одолевать Валентину Георгиевну всю дальнейшую жизнь.

Но любые муки творчества – ничто по сравнению с тем, что принесла актрисе война.

* * *

Тринадцатого сентября 1941 года бригада № 13 в количестве 13 человек с 13 рублями суточных выехала на фронт. Возглавил коллектив директор ЦДРИ Лев Лебедев. В группу вошли два певца, Виктор Мирсков и Надежда Политикина, юная драматическая актриса Руфина Бригиневич, клоун Александр Бугров, цирковое трио музыкантов-акробатов Макеевых – Александр, Валентина и Владимир, аккомпаниатор по фамилии Розенберг. Театр сатиры представляли четверо: Яков Рудин, Рафаил Корф, Рафаил Холодов и Валентина Токарская.

«Помню, мы смеялись над этим роковым совпадением, не зная, что жизнь наша уже раскололась пополам, на до и после этого дня, – вспоминала десятилетия спустя Валентина Георгиевна, комментируя цифру 13 в их судьбе. – Первые дни было спокойно. Выступали в лесу на сдвинутых грузовиках. А в начале октября начались бомбежки. В штабе нам сказали: “Кое-где просочились немецкие танки. Хотите, мы отправим вас домой? Или в тыл?” Мы молчали. Я лично до того трусихой была, что на фронт-то через силу поехала. Конечно, я домой хотела. А Корф, старейший из нас, самый мудрый, заслуженный, говорит: “Неудобно как-то… Что ж мы уедем?.. Мы уж свой месяц доработаем и тогда поедем”. И отправились в так называемый тыл. Вот ведь как бывает, мхатовцы повернули домой – хоть пешком, хоть ползком, но вернулись живы-здоровы. А нас в ту же ночь подняли в землянках, посадили в грузовики и повезли куда-то. Но из кольца вырваться мы уже не смогли…»

Артисты попали в окружение, им пришлось оставить грузовик, бросить музыкальные инструменты, вещи и пробираться сквозь лес пешком. С Владимиром Макеевым произошел психический шок, он выскользнул из рук товарищей, бросился в лес и исчез навсегда. На рассвете 7 октября артисты попали под минометный и пулеметный обстрел противника. Рафаил Холодов был дважды ранен в ногу, Валентина оставалась около него, остальные разбежались кто куда. Токарскую и Холодова взяли в плен, но тут же разлучили, поскольку Холодов сам идти не мог. Много позже выяснится, что Рудин, Мирсков, Политикина, Розенберг и руководитель бригады Лев Лебедев погибли сразу. Руфа Бригиневич, оказавшись одна в окружении, решилась на службу в немецкой концертной бригаде и почти сразу погибла от рук советских партизан, расстрелявших грузовик со свастикой, в котором перевозили артистов. Старейшину Корфа, по легенде, немцы повесили в Ельне, хотя официально он пропал без вести.

Враг наступал настолько стремительно, что, казалось, ничто не в силах его остановить. Пленных было огромное количество, на всех не хватало конвоиров. Когда дошли до деревни Семлёво, Валентина Георгиевна незаметно вышла из колонны. Вскоре она неожиданно встретила семейную пару циркачей Макеевых и клоуна Бугрова. Позднее разыскала в госпитале Рафаила Холодова и буквально похитила его. Тут же уничтожили холодовские документы, где была указана его национальность – еврей.

О тех событиях Валентина Георгиевна впервые рассказала в 1980-е. Андрей Миронов под впечатлением решил поставить спектакль «Прощай, конферансье!», пьесу написал Григорий Горин. Но зрители не знали всей правды, которую актриса открыла лишь в начале 1990-х: «Тут опять в мою жизнь ворвался голод. Копали мерзлую картошку. Старушка, которая нас сначала приютила, теперь выгнала: “Надоели вы мне тут! Сидите у меня на шее! Нечем мне вас кормить, убирайтесь!” Пошли на другую квартиру. А когда вывесили объявление о всеобщей регистрации в управе, мы решили сказать, что работаем артистами, – есть же театр в городе. Можно и с концертами выступать, хоть что-нибудь заработаем. Зарегистрировались. На следующий день пришел немец русского происхождения – из тех, кто уехал сразу после революции, – и предложил показаться ему, представить