Первой Магической войны сразу же после завершения турнира, но сейчас Дамблдора не следовало вспугивать, пока не будут захвачены оба его хоркрукса. Феникса нужно было брать последним, иначе директор может скрыться и возьмёт оставшийся хоркрукс с собой. Пришлось предупредить опекуна, что процесс нужно отложить до разрешения некоторых внезапно возникших обстоятельств.

Следующим вечером Малфой-старший разыскал меня в общежитии. Всё это время он занимался расследованием происшествия вместе с аврорами, спешно получив в Визенгамоте специальные полномочия как глава попечительского совета. Фред Уизли с апреля был совершеннолетним, поэтому не требовалось специального разрешения Визенгамота, чтобы допросить его с Веритасерумом. Его допросили обычным порядком и выяснили, что идея впустить близнецов в лабиринт для помощи Делакур принадлежала Биллу Уизли, входившему в команду строителей конкурсной полосы препятствий. У него были виды на Флёр и он надеялся добиться этим её благосклонности. Близнецы рассчитывали, что успеют провести её к чаше и спрятаться до прихода других двух участников. Чтобы облегчить себе задачу, Уизли шантажировали Бэгмена его жульническим букемекерством и тот был вынужден уговорить остальных судей сократить время гандикапа с минуты до тридцати секунд за балл. Про лишний портал на чаше они ничего не знали и это закончилось трагически для одного из них.

Допросить Лонгботтома не дала мадам Помфри, на попечении которой он находился до сих пор. После долгих препирательств с колдомедичкой авроры всё-таки добились получения копии воспоминаний Невилла. Все, кого это касалось, уже просмотрели её, а теперь опекун принёс её мне. Таким образом я получил возможность увидеть возрождение Вольдеморта, можно сказать, из первых рук.

Для просмотра воспоминаний Лонгботтома мы ходили в крыло трансфигурации к Ранкорну. Малфой согласился, что мы видели ритуал воплощения гомункула, но сказал, что это знание принадлежит к запретным и что он не может сослаться на него после того, как с трудом восстановил свою репутацию в Министерстве. Мне он посоветовал тоже не выставлять подобные знания напоказ. Никто из авроров никогда не осквернялся ими, ритуал они не узнали и всерьёз считали, что это возродился настоящий Вольдеморт. Фадж, которому доложили о результатах расследования, объявил эти сведения секретными и не подлежащими распространению.

Ритуал действительно был проведён на пентаграмме, что не могло не отразиться на качестве гомункула. Как именно, трудно было сказать из-за полного отсутствия практики. Несмотря на маски и балахоны, Малфой узнал кое-кого из собравшихся там Пожирателей — впрочем, аврорату он о них умолчал, как молчал о них и до этого происшествия. Мне он сказал, что все они принадлежат к группировке Селвина, сторонника экстремизма и жёстких методов, и что для них Вольдеморт и прежде был только поводом. Мы сошлись в том, что ловушка, погубившая Уизли, была поставлена на меня и что мне в этом действе отводилась громкая смерть от руки возродившегося Тёмного Лорда, а Лонгботтому — героическое спасение с моим телом, но из-за вмешательства Уизли и страусиной позиции Фаджа сценарий пошёл не по плану.

Мне вспомнились слова Бэйна о том, что судьба сама хранит своих избранных. Неужели так оно и есть?

— Гарри, ты всё еще в опасности, — сказал Малфой, когда мы закончили с обсуждением. — От экзаменов тебя освободили, тебе незачем оставаться в Хогвартсе до конца учебного года.

— У меня здесь останутся друзья, — напомнил я. — Если я окажусь недоступен для злоумышленников, те могут заняться ими.

Возражать опекун не стал. Видимо, вспомнил о своём сыне.

— Судебный процесс отвлёк бы их от тебя, — сказал он вместо этого. — Почему мы тянем?

— Мне нужно разобраться с некоей вещью, наличие которой на той стороне сильно осложнит наши действия.

Малфой признавал слабость своей окклюментной защиты и потому не стал настаивать на уточнении. Только кивком подтвердил, что принимает моё объяснение.

— Как скоро ты разберешься с ней?

— Как повезёт, — честно ответил я. — Начало августа — крайний срок, если не успею, придётся начинать без неё. Но попытаться необходимо.

— Я могу чем-то помочь?

— Забирайте меня домой на выходные. И помогите с аппарацией, если понадобится.

— Сделаю. Что-нибудь ещё?

— Ещё я хочу обрадовать вас, что теперь у вас одной проблемой меньше. Жену я сам нашёл. Это мисс Ромильда Вейн, что делать дальше, вы знаете.

— Мисс Вейн? — Малфой оживился. — Не худший вариант, учитывая, что ты всё равно настоишь на своём. Вдобавок сейчас мне нечего предложить тебе — в Британии нет подходящих свободных девочек. С весны я начал искать тебе пару за границей, но ответов пока не получил. Значит, мисс Вейн… — в его отстранённом взгляде появилось хорошо знакомое мне оценивающее выражение. — Да, вариант не идеальный, но и не самый худший… Я завтра же свяжусь с мистером Вейном.

Я не стал говорить, что согласие невесты у меня уже есть. Пусть всё идет в установленном порядке.

Когда мы расстались, я ещё раз прокрутил в уме происшедшее со мной в течение учебного года. Сначала меня попытались втянуть в турнир. Когда это случилось, стали пытаться устроить мне несчастный случай во время прохождения конкурса — добротный публичный несчастный случай, при виде которого ни у кого не осталось бы сомнений, что всё произошло само собой. Все три покушения на конкурсах соответствовали стилю Дамблдора, по которому всё происходит само собой и невзначай.

Но одно покушение, самое первое, выбивалось из общей схемы. Во первых, оно кидало тень на школу и её сотрудников, что уже ставило причастность директора под вопрос. Во-вторых, подобные случаи не повторялись после того, как школу наводнили авроры. Проживающий в Хогвартсе сумел бы обойти охрану, скорее всего это был кто-то извне. В день, когда мадам Помфри попала под Империо, в Хогвартсе было немало посторонних — министерские, кое-кто из журналистов, кандидаты в команду обслуживания турнира — так что выбор был достаточным. Моей смерти желал кто-то ещё — и я понятия не имел, кто это был.

Вернувшись в комнату, я обнаружил записку от Джастина Финч-Флетчли, в которой он напоминал об уговоре встретиться после турнира. Я отправил ему записку с Фиби для передачи в руки, где указал привычное время и место завтрашней встречи — кстати, пора менять привычки, мало ли что.

Слизеринцы не болтливы, но вся школа уже знала до мельчайших подробностей, что произошло в лабиринте у чаши. Похоже, не обошлось без Делакур. Знал всё и Джастин, когда пришёл на встречу. Когда мы приветствовали друг друга и я наложил защиту от подслушивания, начал он именно с этого.

— У нас на факультете все разговоры только о последнем туре, — сказал он. — Говорят разное, у нас многие надеялись на твой