Касанэ не решилась продолжить разговор и быстро провалилась в сон, как это случается с измученными дальней дорогой людьми. Кошечка села, подтянув колени к груди, какое-то время яростно сверлила глазами мрак, но вскоре и ее сморила усталость.

Она проснулась от холода и плотнее прижалась к подруге. Все тело беглянки ныло. Кошечка открыла глаза — сквозь отверстия в закрывавшем окно ставне сочились лучи солнца. Теперь, при дневном свете, беглянка разглядела, что эти отверстия образуют изящный волнистый узор.

— Хорошо ли вы спали, моя госпожа? — услышала она вежливый голос.

Кошечка мгновенно села, подобрав под себя ноги. Она протянула руку к посоху — его не оказалось на месте. Хансиро сидел перед ней в официальной позе — на коленях, откинувшись на пятки и положив ладони на бедра. Кошечка впервые взглянула в тигриные глаза ронина из Тосы.

И задохнулась от ярости. Этот наглец посмел застать ее спящей. Он разглядывал Кошечку, как простую служанку, как грязную нищенку из-под моста. Княжна Асано выхватила из рукава нож и бросилась на врага. К пыльным стропилам свода часовни взлетел пронзительный крик Касанэ. Хансиро не ожидал удара, но все же успел повернуться. Лезвие Кошечки пронзило пустоту.

Дочь князя Асано поняла, что дальше сражаться бессмысленно: она не может ранить врага. И ускользнуть от него тоже не может. Кошечка повернула нож лезвием к себе и резко ударила ладонью по рукоятке. Но ничего не произошло. Грозный клинок даже не шелохнулся. Запястье руки, сжимающей нож, облегал прочный браслет — нежные, но твердые, как железо, пальцы Хансиро.

— Убейте меня, если хотите, госпожа. Я не буду мешать вам. Но сначала окажите мне честь — выслушайте меня.

— Неотесанный негодяй!

— Вы имеете полное право так думать. Но прошу вас, примите в дар ничтожное доказательство моей искренности. — И Хансиро протянул беглянке парчовый мешочек.

Кошечка вытряхнула его содержимое на циновку так, словно ожидала увидеть клубок ядовитых змей. Но из мешочка вывалились всего лишь пучки перевязанных шнурами волос. Княжна разделила их кончиком ножа и уложила в ряд — пучков оказалось восемь.

— Это волосы ваших врагов, ваша светлость, — сказал Хансиро. — Я присвоил своему мечу новое имя — Цирюльник.

Подшучивал этот человек над собой или нет, Кошечка не могли понять: лицо воина оставалось совершенно серьезным.

— Приношу извинения за то, что не смог вразумить наглеца из Барабанной башни.

— Те, с кого срезаны эти волосы, мертвы?

— Хуже — опозорены: судья задержал их за драку в общественном месте. Больше они вас не побеспокоят. — И Хансиро сделал долгий мысленный вдох, чтобы прийти в себя.

Даже сейчас — с заспанными глазами, растрепанная — княжна Асано казалась ему самой прекрасной женщиной на свете. Черные ровные дуги бровей. Волевой подбородок и самурайский узкий с высокой переносицей, нос. Руки белы и крепки, словно коконы шелка. Линия роста волос идеальной формы, каждый волос тугой и блестит, как побег бамбука, а кожа под ними гладка и светла. Воин из Тосы почувствовал жар в кончиках пальцев.

— Ваша светлость, у меня есть для вас нечто полезное. Хансиро раскрыл веер и почтительно подал Кошечке письмо. На восковой печати мерцал герб князя Хино, союзника ее отца.

ГЛАВА 57

Меч, несущий смерть

Ронин из Тосы сидел за письменным столиком в святилище Хатимана, синтоистского бога войны. Надрезав кинжалом кончик безымянного пальца правой руки, воин сцеживал кровь из ранки в маленькую чашечку, пока на ее дне не образовалась красная лужица. Потом он окунул в эту импровизированную чернильницу кисточку и стал выводить на плотном листе белой бумаги клятву верности.

Кошечка недоверчиво наблюдала за действиями неожиданного союзника. Она сидела на стопке подушек такой высоты, что ее голова возвышалась над головой Хансиро. Эта позиция означала, что воин из Тосы — «тот, кто ниже глаз», готов подчиняться княжне. По знаку настоятеля храма один из послушников внес в помещение небольшую жаровню и раздул веером угли. Когда кровь высохла, ронин сжег бумагу над другой чашкой. Второй послушник налил в нее горячей воды. Хансиро несколько раз взболтнул посудину с пеплом и торжественно осушил ее.

На этом обряд окончился. Священнослужители тихо встали, поклонились и выскользнули из храма. Касанэ тоже направилась к выходу, но Кошечка жестом остановила ее. Верная служанка опустилась на колени и застыла в смиренной позе, не поднимая глаз. Ее госпожа желает, чтобы она присутствовала при разговоре с наемником, который охотился за головой госпожи ради награды.

— Впечатляющее представление! — в голосе Кошечки звучала ирония безразличия. — Вы так же жадно глотали клятвенный пепел, когда присягали Кире?

— Нет, моя госпожа.

— Тогда почему вы гнались за мной?

— Хозяйка «Благоуханного лотоса» хотела вас разыскать.

Хансиро понимал, что такое признание вряд ли возвысит его в глазах княжны Асано.

— Мой меч никогда бы не причинил вам вреда.

— На защитной пластине вашего меча изображены вороны. Вы, должно быть, обучались в школе «Новая тень»?

— Да. — Наблюдательность Кошечки произвела впечатление на Хансиро.

— Разве школа «Новая тень» не учит, что любое оружие отмечено несчастьем и его применение — грех против Небесного Пути?

— Небесный Путь — путь сбережения жизни.

— Но вы предлагаете мне свои услуги и выражаете желание уничтожить моих врагов?

— Когда злые дела одного человека заставляют страдать тысячи людей, меч, несущий смерть, несет вместе с ней и жизнь. — Хансиро видел, что княжна Асано не верит ему. — Возможно, время убедит вас в моей искренности.

— У меня другие планы. — Кошечка запахнула полы своей потрепанной куртки. Под внимательным взглядом Хансиро молодая женщина вдруг остро почувствовала, как плохо выглядит ее дешевый дорожный наряд.

— Надеюсь, теперь мне не надо просить вас никому не упоминать обо мне? — Кошечка вежливо поклонилась. — А сейчас мы с моей спутницей должны отправиться в путь: дорога у нас дальняя, а солнце стоит уже высоко.

— Ваша светлость…

— У меня нет права на этот титул, — раздраженно ответила Кошечка. «И ты понимал бы это, если бы не был невеждой из провинции», — мысленно укорила она.

Потом Кошечка сделала знак Касанэ. Служанка встала, поднимая с пола оба узла с поклажей.

— Но как же мне называть вас? — Разговор заканчивался совсем не так, как предполагал воин из Тосы.

— Никак: вам вообще незачем обращаться ко мне! — Кошечка, не глядя на Хансиро, взяла у Касанэ свой фуросики, и та помогла уложить его поудобней. — От ступеней этого храма наши дороги расходятся.

Хансиро ничем не выказал своего изумления, хотя все последние дни пребывал в уверенности, что Кошечка не отвергнет защитника с острым мечом и сильной рукой.

— Княжна Асано… — Металл звякнул в голосе воина. Едва заметно, но с такой силой,