они действительно пытались помочь друг другу, пока второй не бросил разумную мысль бросить увечного и не увеличивать шансы погибнуть.

Спор разрешило громкое рычание.

Когда страшная оскаленная морда показалась из кустов, увлекая за собой и сильное звериное тело, люди сразу прекратили споры. Чудовище было с них ростом. Клыки могли бы сравниться с крупными изогнутыми кинжалами. Зверь мог бы показаться красивым, будь он заперт в клетке и не угрожал сейчас испуганным людям, видевшим в нем воплощение кошмара. Глаза чудовища полыхали холодной яростью и жаждой убивать. От них всех разило страхом. Тот воин, что предлагал бросить егеря, схватился за меч и, сжав его рукоять на ходу, бросился прочь. Второй, позабыв обо всем, что говорил ранее, последовал за товарищем. Как ни пытались они поступить правильно и по-человечески, но все же бросили беспомощного калеку на растерзание чудовищу.

Последний человек, что мог бы быть полезен живым и умолял бежавших вернуться, не оставляя его здесь, расстался с жизнью, все еще моля о спасении. Он почти не кричал, но покинувшие его воины точно слышали что происходило у них за спиной.

* * *

Удержаться на испуганной лошади графу труда не составило, а вот остановить перепуганное животное удалось не раньше, чем оно завезло алларанца в дебри. Иенмар первым делом спешился, намереваясь больше не становиться заложником паники проклятой клячи. Позади кричали и умирали люди, но полуэльф полностью потерял контроль над ситуацией.

Граф зло сплюнул под ноги, затем стер со щеки кровь, выступившую после хлесткого удара ветки, и огляделся. Полуэльф мысленно осыпал проклятиями Зверя, коня, свою сестру и собственную глупость разом. Вслух он ни одного из ругательств так и не произнес, потому что был воспитан. То ли дело — разговор с самим собой. Настолько потерянным, беспомощным и глупым граф не ощущал себя еще ни разу. Если ранее Иенмар успел уже почувствовать себя глупцом, то теперь справедливо окрестил себя конченым идиотом.

«Ничего, в жизни все когда-то бывает впервые», — ответом чувствам была мысль, вызвавшая кривую ухмылку, скорее похожую на злобный оскал. Оказался бы полуэльф воспитан чуть менее сдержанным — сейчас бы зарычал, как тот самый зверь. Вместо этого, он снова смолчал. Иенмар сузил глаза, стиснул зубы от нового порыва внутреннего гнева, и шагнул к взмыленному от усталости коню, раздвигая руками ветки, чтобы не получить снова по озлобленной роже.

«Попался как юнец, которого потянуло на подвиги. Точь-в-точь Эарвен! Одна в семье дура, другой — набитый идиот! Видно, семейное…»

Ничего другого, кроме самоедства, графу и не оставалось. Разве что двигаться дальше, взяв в руки узду горемычного гнедого жеребца, спасшего не только себе, но и всаднику жизнь. Оставаться на месте и ждать чудовище однозначно не стоило, даже если лес казался спокойным.

Мрачный пейзаж не давал необходимых подсказок, поэтому граф выбрал направление, ориентируясь на звуки, которые отголосками разносились по лесу. Голоса, что сплетавлись в ужасающую сюиту смерти и преследовали алларанца на протяжении всей гонки сквозь чащу, оказались очень далекими. Они были еще различимы, но эхо саботировало все потуги дворянина лучше определить направление. А вскоре и эти звуки стихли, оборвавшись на страшном вопле.

Выжил ли кто-нибудь еще? Не нужно было видеть, чтобы понимать, как все происходило на месте их встречи со Зверем.

Лес постепенно поглощали сумерки. Иенмар шел, надеясь увидеть хоть что-то знакомое. Вести за собой в поводу еще и коня было ощутимо труднее, чем идти налегке, поскольку лошадь была насторожена и пуглива, а так же не везде могла пройти, но граф, — пока еще, — видел в своем коне не только обузу. Лошадиные страхи могли бы дать полуэльфу шанс вовремя узнать об опасности, а если им случится выбраться из леса, то верхом он сможет быстрее добраться куда угодно.

За время недолгого пути и размышлений он пришел к нескольким выводам. Граф намеревался выбраться из леса, оставив поиски сестры. После всего случившегося, Иенмар крепко усомнился в том, что его сестра жива, если Зверь добрался до нее в лесу. Звать ее — все равно что пригласить оборотня на ужин. И уж точно он понимал, что один Эарвен не отыщет, поскольку ничего не смыслит в охоте и мастерстве следопыта. Он был бесполезен. Абсолютно. Еще бесполезнее он стал бы, если бы дал чудовищу себя сожрать, а не вернулся в замок и там как следует подготовился к новой охоте. В том, что этого Зверя нужно убить Иенмар ан Эссен уже не сомневался.

Это решение легло на него тяжелым грузом. Он осознал, что не справился. Признал, что так уж и безупречен во всех отношениях. И он действительно опасался здесь погибнуть. Было ли его решение разумным маневром или же чудовище напугало его настолько, что граф оправдывал родившиеся страхи разумными жертвами? Этот вопрос не нашел прямого ответа, отчего мужчина чувствовал себя ничтожным еще больше. Он сам не забывал ядовито напоминать себе об этом, едва ли не на каждом шагу. Память, разум и совесть охотно подкидывали в кострище отвращения все больше дров. Голоса, крики, визг умирающих псов, конское ржание… то напуганные, то хриплые, то зовущие, монотонные и пробирающие. В оживленных памятью воспоминаниях люди до сих пор кричали, а он, заведший их в лес на погибель, даже не участвовал в случившейся бойне. Иенмар не был жалостливым. Ему приходилось наблюдать за работой палачей в пыточных и самому допрашивать людей, состоя на службе у закона империи, а человеческие боль и страдания в какой-то момент перестали вызывать в нем что-то, кроме равнодушия и презрения. Но сегодняшние события задели его чувства через стыд. Он поежился, представляя взгляды людей и собственной матери, когда вернется в замок ни с чем. Если вернется…

«Нет. Будьте честны с собой. Вы, граф, наденете на себя снова спесивую маску ублюдка, случись вам очутиться за крепкими стенами, — этот внутренний голос правды вдруг задушил все остальные мысли, — Но учтете все совершенные ошибки».

Это всего лишь урок. Жестокий, как сама жизнь.

«Люди там не менее опасны, чем чудовище здесь. Они ждут от Вас, граф, обещанного решения своих бед и не примут слабости. Толпа без страха перед владыкой — бедствие страшнее любой кровожадной твари».

Ему нужно было вернуться во что бы то ни стало.

«Даже если Эарвен мертва, а Ваша гордость изрядно помята, остаются еще люди, которым придется тяжело, если смерть заберет Вас за Завесу. Для подвигов и героических смертей существуют герои, а не правители».

Пробираться по труднопроходимому лесу было непросто. Время шло. С