Первое удивление схлынуло, и Элис рассмеялась. Они топтались в мокром снегу, попеременно то ступая в лужицы подтаявшей воды, то оскальзываясь на тонкой корке льда. Им ни разу не удавалось попасть в такт мелодии, очки чуть не стали жертвой позорного падения, и всё было так нелепо, но оттого весело, что они хохотали почти до слёз. А когда скрипка взвизгнула во второй раз, Джеральд закружил её за руку, однако лишь в последний момент успел подхватить громко хохотавшую Элис, чем спас от позорного приземления на скользкий снег. Видимо, это стало последней каплей. Раздосадованно рыкнув, он подхватил неловкую партнёршу под колени, поднял в воздух, и она взвизгнула от неожиданности. Вцепившись в стянутые колючей тканью плечи, Элис оставалось только, зажмурившись от восторга, просить отпустить, пока Риверс вальсировал их под затихавший голос Холдера. Так танцевать ему явно нравилось больше. И когда, сменившись очередным рождественским гимном, песня закончилась, он остановился, продолжая удерживать Эл на весу, будто это было проще простого. Карандаш из распавшегося пучка давно потерялся в снегу, жёлтый шарф запутался вокруг обоих, а волосы тёмной волной падали на лицо Джеральда, щекоча нос.

– Какие планы на завтра? – спросил Риверс ношу, смотря снизу вверх. Он осторожно сдул норовившую залезть в рот особо настырную прядку, и Элис вздохнула, а потом виновато улыбнулась.

– Занята целый день. Утром надо раздать подарки на благотворительной акции, и я думала успеть в родной Вустшир.

Джеральд аккуратно поставил её на землю и поправил растрепавшиеся волосы.

– Тогда, я думаю, самое время отправиться вскрывать подарки?

– Было бы неплохо, а то рано вставать. – Элис протянула руку, собираясь поправить задравшийся ворот пальто, но Джеральд перехватил ладонь и прижал к губам кончики её замёрзших пальцев.

– Спасибо за прекрасный вечер, – проговорил он.

– Это я должна тебя благодарить. Если бы не ты, умереть мне от панкреатита.

– Обращайся. – Сейчас улыбались даже глаза, когда Риверс осторожно провёл носом вдоль выступающих тонких косточек.

И это оказалось настолько волшебно, что витавшая в облаках Элис вряд ли могла бы вспомнить, как они добрались до дома. Но когда Мерседес уже остановился около подъезда, а она повернулась, чтобы попрощаться, то замерла. И в этот раз взгляду Джеральда не помешали ни стекло линз, ни полумрак салона. Господи! Элис готова была захлёбываться в нём вечно.

– С Рождеством, Элис, – тихо произнёс Риверс, а потом поднял руку и едва уловимо коснулся её волос

– С Рождеством, Джеральд.

18

Маленькую спальню на третьем этаже обычного бостонского дома прорезал визгливый голос…

«…Feel the city breakin' and everybody shakin'

And we're stayin' ali-a-a-a-ve, stayin' alive…»

Телефон медленно кружил вокруг своей оси, вибрируя в такт.

– Да заткнёшься ты или нет… – проорала Элис и зарылась головой под подушку, но в ответ донеслось ехидное:

«…Ah, ha, ha, ha, stayin' alive, stayin' alive

Ah, ha, ha, ha, stayin' ali-a-a-a-ve…»

Будильник выдал последний клич и затих.

– Чтоб ты сдох, – от души пожелала Элис настырному смартфону и блаженно расслабилась, ловя ускользающий сон. О, ей привиделось что-то невероятно чудесное. Но чем дольше она пыталась вспомнить, тем быстрее испарялись из головы малейшие отзвуки сна. Там было что-то про звёзды и, кажется…

«…Well, you can tell by the way I use my walk

I'm a woman's man, no time to talk…»

– А-а-а! Ненавижу! Ненавижу тебя, чёртов набор транзисторов! – В направлении снова зазвучавшей песни полетела подушка.

К сожалению, по пути та задела недопитый стакан с водой. И, конечно, закон Мёрфи не мог дать осечку, если дело касалось Элис, так что вся оставшаяся там жидкость благополучно выплеснулась на комок синтепона. Заспанными глазами, в которых до сих пор плавала муть многолетнего недосыпа, она посмотрела, как лужица деловито впиталась в наволочку. Когда исчезла последняя капля, Элис застонала и рухнула лицом в матрас. Голос противно вещал:

«Whether you're a brother or whether you're a mother

You're stayin' alive, stayin' alive…»

– Ты издеваешься, – невнятно пробубнила она в кровать и вздохнула.

Телефон надрывался уже четвёртый раз за утро. Однако Элис не могла себя заставить не то что подняться, но хотя бы открыть глаза. Было начало седьмого и, учитывая, во сколько она легла, хотелось плюнуть на всё и проспать сутки к ряду.

Нет, домой её доставили в половину первого ночи. В общем-то, в детское время. Но очутившись в родных стенах, Эл опустилась на пол прямо в прихожей и не могла сдвинуться с места. Осмысление событий медленно догоняло ошеломлённое сознание. Самое невероятное Рождество в жизни. Определённо в духе Джеральда Риверса. Истинно его размах мысли. Это же надо, ворваться в башню Хэнкока, а потом навестить пристань.

Право слово, Элис следовало быть осмотрительнее. Стоило прислушаться к назойливому жужжанию в голове, а не кидаться вслед за Риверсом по первому зову. Не отвечать на сообщения, не принимать подарков, не позволять целовать рук… Увы! Увы-увы-увы! Наглое сердце поставило крест на всех тревогах и опасениях, чем напрочь перечеркнуло любые попытки сопротивляться. За проведённый без Риверса месяц Элис стала противна сама себе. А этот вечер расставил всё по местам. Когда же с ней это случилось? В тот момент, когда на продуваемой всеми ветрами остановке Джеральд закутывал её в длинный шарф? Или когда вёз до дома с риском для жизни, а потом смиренно сидел в полицейском участке? А может, когда тихим голосом объяснял премудрости покера, словно раскрывал загадку Энигмы? Кто теперь разберёт. Браво, профессор. Элис глухо застонала и упёрлась острым подбородком в твёрдые косточки коленей. И всё же…

Он приехалк ней. Приехал так, будто в последний момент сбежал из дома в поисках кого-то или чего-то, наплевав на собственный внешний вид. Из всех людей Джеральд Риверс выбралеё, чтобы вместе провести несколько часов Сочельника. Почему? Почему он сначала приехал в «Вальхаллу»? Бога ради, тот, кто решил встретить Рождество в клубе, либо студент, наслаждающийся коротким периодом вседозволенности, либо кто-то отчаянно одинокий. Риверс не подходил ни под один из вариантов. Кто угодно, но только не он. Вокруг таких, как профессор, всегда вилась толпа подхалимов, что ни на минуту не спускали просящих глаз со своего потенциального благодетеля. Он для них идол, кумир, небожитель.

Но… он приехал к ней. Стоял под её окнами, прежде чем написать. И он… он был один. В канун Рождества ждал у подъезда студентки,