было пугать тех немногих туристов, что рискнули пройтись по подсохшим дорожкам Павловского вокзала.

Выйдя из пригородной электрички, они ещё долго шли молча, но девушка не обольщалась. За эту зиму Ева отлично успела усвоить привычки младшего Змеева. Последнее слово он всегда оставлял за собой. И чем дольше молчал, тем весомее оно было. Как бы не придавило…

— Женщина, ты не очень обиделась? — Илья, шедший чуть впереди, притормозил вдруг так резко, что в его жёсткую спину Ева влетела с размаху.

Неожиданный поворот.

— На то, что ты щеголял своими любовными похождениями? — пальцами уцепившись за мужской светлый жилет, она забралась на поребрик и, осторожненько балансируя, двинулась дальше. — И какое мне дело до них?

В голос она постаралась вложить целую тонну язвительного сарказма, но получилось вдруг сипло и жалко. Врать Змеёнышу не выходило. Ева, всегда справедливо считавшая себя гуру лжи и мастером блефа, рядом с ним отчего-то терялась. Как будто бы зелья правды нанюхалась.

— И за это прости, — Илья вдруг подхватил её руку галантно и осторожно повёл, как младенца, делающего свои первые самостоятельные шаги. — Я… не подумал. И о том, что тебе было не до экскурсий по паркам.

— Брось, Змеёныш, проехали, — девушка вдруг оступилась и с высокой гранитной ступени свалилась прямо в крепкие руки, мгновенно её подхватившие.

Они так и замерли оба на тротуаре у входа в Павловский парк, пристально глядя друг другу в глаза.

— Мир? — голос Ильи вдруг внезапно охрип. Ева медленно освободилась, одёргивая свою длинную тёмную куртку.

— Мир… И куда ты привёл меня, Змеев-Сусанин?

Ева растерянно оглянулась. Они прошли мимо центрального входа и стояли перед большими каменными воротами с надписью: «года»

— Пойдём, сегодня последний четверг месяца — время свободного входа студентов! — Илья вдруг широко улыбнулся, показав ямочки на щеках. — Это так называемые Театральные ворота. Я хочу показать тебе именно парк, дворец лучше смотреть поздней осенью.

Спорить с данными утверждениями Ева не стала. И руку, вдруг снова подхваченную Змеёвым, не забрала. Они так и шли, словно малые дети, за ручку по хрусткому гравию парковых ровных дорожек, и Ева вдыхала тревожные запахи просыпающейся природы.

Змеёныш снова был прав. Акварельная красота ранней весны завораживала. Угольные росчерки веток ещё крепко спящих деревьев, безупречная гладкость тёмно-жёлтых газонов. И зеркальная темнота парковых водоёмов, кружившая голову, будоражившая Евину потаённую суть.

— Уважаемые туристы и гости Павловского парка, — тоном опытного экскурсовода вещал Илья Змеев. — Мы с вами пересекаем Парадное поле в Павловском парке на территории одноимённого государственного музея-заповедника и, попирая гранитную крошку одиннадцатой Парадной аллеи, приближаемся к перекинутому через протоку от Центрального к Среднему Розовопавильонному пруду пешеходному арочному мосту. Сооружён сей необычный мост был во второй половине XIX века. Является памятником архитектуры федерального значения. Обратите внимание…

— Почему она чёрная? — Ева отобрала свою руку и быстро шагнула в сторону гладкой поверхности тёмной воды.

— Летом будет зелёная… — растерянно наблюдая за девушкой, вдруг буквально скатившейся вниз по крутому склону газона, пробормотал громко Змеев. — Эй, женщина, туда лезть нельзя! Ева!

Русалка не слышала. Зеркало чёрной воды её неуклонно тянуло, завораживало, громко звало. И у девушки не было сил противиться этому древнему зову. Прочь все сомнения. Шаг, ещё один, и подошв её стареньких демисезонных сапожек коснулась холодная влага. Всплеск весенней воды, шаг вперёд, и она ласково обнимает колени.

— Там глубоко, женщина, ты решила мне тут утопиться? — цепкие пальцы вцепились ей в куртку.

Одним гибким движением плеч девушка скинула давно надоевшую одежду и назойливого человечка за ней. Рывок, и родная стихия принимает русалку в свои ледяные объятья. Бульк! И на глазах цепенеющего Ильи девушка ухнула в пруд с головой, тут же скрывшись в пучине воды

Спустя несколько долгих секунд пугающе-медленно на поверхность пруда всплыла одежда, похожая на каких-то невиданных дохлых зверей. Белый лифчик покачивал длинными мёртвыми лентами лямок. Спортивные трусики безжизненной рыбкой гребли к линии берега. Джинсы и свитер неподвижным дуэтом покойников раскинули рукава и штанины по чёрной воде.

В ужасе глядя на воду, Илья натурально окаменел, позабыв, как дышать, не в силах пошевелиться. Мысли скакали, как котировки малоликвидных акций на фондовом рынке Что ему делать? И вокруг как назло никого. А может, и к счастью. Так. Надо взять себя в руки, и… Что? Как дозваться рехнувшуюся вдруг русалку?

Илья присел у воды, зачерпнув горсть ладонью. Ледяная и, совершенно определённо, не самая чистая. Избалованная горожанка теперь обязательно заболеет, простынет, отравится! Ну и что ему делать? Плеснул на лицо обжигающе-стылой водой, стиснул зубы и снова и позвал, пристально глядя на зеркало пруда.

— Женщина, покажись! — прозвучало отчаянно. — Там же мокро и холодно!

Сидя на корточках у воды, Илья мучительно вспоминал всё прочитанное в конспектах по общему расоведенью. Память служить не желала, панически перескакивая с пункта на пункт. Кентавры, вампиры, кошмарные оборотни. Русалки… С хвостами и грудью. Картинка была ещё там, Илья её долго разглядывал. На Еву вообще не похожа. Так ничего толком и не вспомнив, он трясущимися руками достал телефон и, мысленно благословляя себя за предусмотрительность, полез в отсканированные документы. Нашёл. Прочитал. Не нашёл ничего вдохновляющего.

«Первый русалочий оборот у прирождённых русалок протекает спонтанно и зачастую лишает их памяти. В эти минуты всегда очень важно оказывать помощь маленьким обращённым. Для этого специально отобранные кураторы осторожно вылавливают русалок из внешней среды и при помощи магии возвращают им человеческий облик.»

Потрясающе. И где там они, эти кураторы? Снова знакомое ощущение полной и липкой беспомощности. Всей душой Змеев Илья ненавидел его. Вязкая кромка берега под ногами сползала всё дальше, засасывала. Он снова едва ли не плакал, с тоской глядя на чёрную, неподвижную воду.

— Госпожа! — в голове вдруг мелькнула разумная мысль. — Я — Илья, твой покорный слуга, и я жду твоих распоряжений.

Явственно ощутив крепкую нить ритуала, их с русалкой связавшую, Илья закрыл крепко глаза и мысленно к ней потянулся. Вода вдруг качнулась и, совершенно бесшумно раздвинувшись, выпустила на поверхность русалку. Голую, очень злую и совершенно сухую.

Занавес светлых волос гладко стекал по плечам, прикрывая ей шею и грудь. Зелень глаз мягко сияла болотными огоньками. Взгляд совершенно чужой и недобрый. Илье остро вдруг захотелось найти того горе-куратора, что поймает девицу в пруду и ей «осторожно вернёт человеческий облик». Если успеет, конечно. Судя по