из-за излишней прямолинейности нрава, как мой родитель, который был любителем резать правду матку всем и всегда.

Выйдя в отставку, Пряничников поселился недалеко от друга — продал свою квартиру, ставшую для него тюрьмой, и купил дачу в том же Болшево, но возле реки, в красивейшем месте на заросшем соснами берегу. Раньше дача принадлежала какому-то то ли художнику, то ли артисту и отличалась странной, но очень удобной для нового хозяина архитектурой. Все основные помещения находились внизу — кухня, столовая, кабинет и две спальни, располагались по кругу по сторонам просторной гостиной, потолком для которой служила уже крыша дома. Второй же этаж представлял собой круглую галерею, со множеством окон, выходивших на все стороны света.

Единственно, что сделал Пряничников, кроме устройства удобств, — установил в центре этого башнеобразного строения специальный лифт — вещь необходимую для человека, проводящего все свои дни в инвалидном кресле. Теперь, поднимаясь на круговой балкон внутри своего дома, он мог любоваться окрестностями, сколько ему было угодно, разъезжая в своем экипаже с ручной тягой по выложенному в круг ковру. Серьезные разговоры Вениамин Константинович предпочитал вести здесь же, но предварительно закрыв жалюзи по периметру.

Пряничников обрадованно встретил отца и тактично не показал своего удивления тем, что вместе с ним приехала я.

— Здравствуйте, Мария Александровна. Я с удовольствием слежу за вашим творчеством.

— Спасибо… Только я хотела бы, как и раньше, быть для вас, дядя Веня, просто Машей.

— Тогда иди поцелуй старика, девочка. Давненько мы с тобой не виделись…

Наклонившись к нему, я почувствовала отзвук запаха валокордина и внезапно испугалась того, что мне предстояло взвалить на него. Словно почувствовав мои внезапно возникшие колебания, Пряничников заговорил первым:

— Я чувствую, что-то стряслось, Саша?

— Это у моей доченьки спросить надо. Примчалась сегодня чуть свет — говорит, мол, убивают! — В голосе отца неожиданно прорвалось раздражение, и я невольно втянула голову в плечи.

— Убивают? — Пряничников развернул кресло в мою сторону, а потом, почесав бровь, потянулся к пульту, который управлял механизмом, закрывавшим жалюзи на широких окнах. — Убивают, говоришь? А почему ко мне, а не в полицию?

— Без толку, дядя Веня, а потом есть некоторые подозрения, — и я принялась за свой непростой рассказ.

Пряничников слушал не перебивая. Молчал и отец. Лишь в середине истории он внезапно поднялся и принялся мерить быстрыми нервными шагами короткий радиус галереи. Я невольно посчитала — три вперед, два назад. Странно, но почему-то получалось именно так. Словно обратный путь был короче. Потом дядя Веня обрушил на меня град коротких, точных вопросов, многие из которых откровенно удивили меня.

— В конторе я, конечно, поузнаю, — после достаточно долгого размышления проговорил, наконец, хозяин дома. — Ты права… Что касается остального… Во-первых, мне нужно поговорить с этим твоим Иваном Ивановым. Естественно, это нужно сделать так, чтобы никто не узнал… Постой-ка. Я набросаю для него инструкцию, потом путь он ее уничтожит.

— Дядя Веня, я чувствую себя просто-таки идиоткой. Не слишком мы все это… киношно, что ли?

Он глянул иронично:

— Думаешь, дед на старости лет из ума выжил? В шпионов поиграть захотел?

— Нет…

— Тогда не спорь, а слушай, когда знающие люди дело говорят. Во-вторых, добудь мне карту твою больничную. Ту, что на тебя завели, когда с отравлением лежала.

— Зачем? — изумилась я.

— Кошатина кошатине рознь, — буркнул он, а я, похолодев, прикрыла ладонью рот.

— Вы думаете?..

— Я строю предположения. А там… Вскрытие покажет. Если я прав, у нас на руках может оказаться реальное доказательство. Только будь осторожнее. Наври что-нибудь, а лучше просто сопри, чтобы никто и не видел. Передашь ее как-нибудь — больше мы пока что видеться не должны. По телефону тоже нельзя — твой могут слушать. Так что звони только с чужого или еще лучше из автомата.

— О господи! — я схватилась за голову.

— Ты господа не трогай, — вдруг сердито встрял до сих пор молчавший отец. — Лучше честно скажи, что натворила!

— Ничего! В том-то и дело, папа! Я уже миллион раз прокрутила все в голове. Не попадала даже в какие-то двусмысленные ситуации — не видела кого-то не с тем, с кем надо, не входила в тот момент, когда этого не стоило делать, и не выходила там, где не следовало бы… То есть, конечно, чисто абстрактно такое предположить возможно, но по одному только предположению не убивают.

— Смотря, что поставлено на кон, — возразил Пряничников, задумчиво пощипывая нижнюю губу, что до сладкой боли напомнило мне Ивана…

Словно услышав мои мысли, отец заговорил о нем же:

— Вениамин, зачем тебе этот тип, воспитатель мальчика?

Меня покоробило то, как он это произнес, и, не удержавшись, я язвительно напомнила:

— Твоего внука, которого ты даже ни разу не удосужился увидеть, зовут Василием, а его воспитатель носит тоже очень простое имя — Иван…

Отец глянул грозно, как умел только он. Синие глаза просто опалили. Но я не мать, и так просто меня не усмиришь. Иногда мне казалось, что именно это обстоятельство, а не мои многочисленные прегрешения, выводило его из равновесия. Мы уставились друг на друга — он, хмуря брови, а я, выставив вперед подбородок. И, должно быть, представляли собой забавное зрелище, потому что Вениамин Константинович внезапно прыснул в кулак.

— Два сапога пара! Даже носы одинаковые! Два одинаково синеглазых, фантастически упрямых и вспыльчивых существа! Неудивительно, Машенька, что я люблю тебя так же сильно, как и твоего батюшку. А теперь перестаньте ссориться и послушайте меня. Ты, Саша, не хуже моего слышал, что этот человек оказался достаточно внимательным и небезразличным, чтобы заподозрить что-то, и даже ходил с фонарем на место происшествия. Согласись, было бы неплохо узнать, что ему удалось найти.

— Что могла заметить какая-то нянька в штанах? И потом, почему ты его самого исключаешь из круга подозреваемых? Может, он ходил следы заметать? Ведь, насколько я понял, нападения на Марию начались именно тогда, когда в доме появился этот тип, — с ударением на последнем слове закончил отец и опять перевел взгляд на меня.

Глава 12

Я уже раскрыла рот, чтобы, подобно проснувшемуся вулкану, выплеснуть все, что во мне мгновенно вскипело. Но не успела, заговорил Пряничников:

— А я его и не исключаю, Саша. И закономерность эту заметил. Потому вдвойне