у нас и понаблюдаться. Вы, мамочка, давайте оформляйтесь, а вы, папа, съездите домой за вещами.

Миланка открывает глаза и таращится на меня, хлопая ресницами. А я не могу смотреть в измученные, больные глаза своего ребенка.

У меня есть дочка, почти три года как есть, а у меня за все это время нигде не дрогнуло.

Я жил своей жизнью, пока она училась ходить, говорить. Вот так же болела, как сейчас, но рядом не было папы, который завернет в одеяло, посадит в машину и отвезет в больницу.

Бедный мой ребенок.

Изнутри поднимается неконтролируемая волна гнева и ярости.

Снова стараюсь отключить эмоции и не думать о Миланке, как о своей. Просто больной ребенок, которому надо помочь. Милая малышка, которая из-за стайки уродов все это время росла без отца.

Так все.

Мы все вместе идем в отделение, я несу Миланку на руках. Она обессиленно приваливается головой к моему плечу, и сердце сжимается в груди. Я никогда еще не чувствовал себя таким бесполезно крепким и большим.

Нахера мне столько силы, если я не могу помочь маленькой ослабевшей девочке?

Я оплатил отдельную палату, так что кроме нас здесь никого нет. Сразу же за нами приходит медсестра и делает малышке жаропонижающую инъекцию.

— Мамочка, подготовьте ребенка, сейчас будем ставить капельницу. Напоите ее чаем, идите возьмите в столовой, — говорит она и уходит.

— Мам, это больно? — задирает голову Миланка.

— Нет, зайчонок, совсем немного, когда уколят ручку иголкой. А потом ты будешь просто лежать и смотреть, как капает лекарство, — убедительно успокаивает ее Ангелина.

Я бы так не смог.

Да что я вообще могу? Я в присутствии ребенка чувствую себя слоном в посудной лавке. Как же просто было, пока я не знал, что она моя...

— Демьян, надо привезти нам одежду, — к Ангелине уже вернулась способность соображать и связно говорить. — Мыло, полотенца, зубные щетки, расчески. В кухонном шкафчике возьми чашки, Миланкина с принцессами. А моя...

Представляю на секунду как я роюсь в ящике с нижним бельем Ангелины, и меня стопорит.

— Подожди, Ангелина, — перебиваю ее, — давай ты сама поедешь и все соберешь. Я сейчас вызову водителя, он тебя отвезет.

— А Миланка? — спрашивает Ангелина. — Кто побудет с Миланкой?

— Как кто, я, — отвечаю и словно проваливаюсь в ледяную воду.

***

Миланку положили под капельницу. Не знаю, откуда у Ангелины хватает выдержки так мужественно все это выносить.

Я не смог. Вышел, как только медсестра затянула жгут и попросила малышку сжать кулачок.

Хотелось оторвать ей руки, клянусь. И жгут завязать... не буду говорить, где.

Как эту ручку можно иголкой протыкать? Она же насквозь светится, там каждая венка видна.

Почему я так реагирую, для самого загадка. Сколько я прошел разных процедур за свою жизнь, лучше не вспоминать. И ни разу так не реагировал.

А здесь нутро будто выворачивает. Страшно так, пиздец.

Она такая маленькая. И кажется такой беззащитной...

Стою в больничном коридоре, смотрю в окно. Перед глазами мелькают кадры с корпоратива, где я впервые встретил дочку, еще не зная, что она моя.

Подойди тогда к ней Ангелина, если бы я увидел их вместе, я бы землю рыл, чтобы узнать, чья она. И только зубами скриплю и кулаки сжимаю от бессильной ярости, потому что понимаю — я все мог узнать сам.

Стоило только вынуть голову из задницы и запросить личные данные Ангелины в отделе кадров.

И все. Сука, все!

Там и про дочку есть, и ее дата рождения тоже — день моей свадьбы, блядь...

Запрокидываю голову, зажмуриваюсь от стыда.

Да, мне стыдно. Так стыдно, что я не могу смотреть в глаза этому ребенку.

Что со мной случилось, почему я верил во все это дерьмо? Артуру гондону сразу поверил, а Ангелине нет.

Что мне мешало узнать ее адрес и приехать вечером или в любой выходной. Да просто чтобы, блядь, проследить. Подняться на этаж, позвонить в дверь.

Ведь все так просто. Это ко мне домой хуй попадешь, охрана выкинет и больше на километр не подпустит. А Ангелина с дочкой живут совсем в другом мире. У них все проще.

И осознание того, что я со своей дочкой существуем в разных мирах, сжигает в адском огне раскаяния.

Как будто я их стыдился. Как будто брезговал. И пренебрегал...

Я знаю, сколько Ангелина зарабатывала. Мне, сука, этих денег на три дня. По скромному. Если не на день. А она умудрялась ребенка растить. Одевать, и красиво, я помню, какая Миланка нарядная приходила. Глазки блестели...

У несчастных детей наверное так не бывает, значит мой ребенок был счастлив без меня? И вполне без меня обходился?..

Наверное поэтому Ангелина подписала контракт для Миланки. Она каждую копейку считала. А ведь если бы я заглянул в этот контракт или хотя бы поинтересовался матерью девочки...

Я готов сожрать себя в этом коридоре, хорошо водитель отзванивается. Он уже на месте и ждет.

Пишу Ангелине, чтобы выходила, и почти сразу сзади хлопает дверь. Легкие шаги вызывают задержку дыхания. Я никогда не переставал так не нее реагировать. Никогда...

— Ты уверен, Демьян? — спрашивает она робко. А еще неуверенно. — Может, все-таки ты поедешь?

Конечно, блядь. Куда на такого еблана ребенка оставлять? Я бы тоже на себя не оставил, а Ангел хорошая мама. Я видел. Она так трогательно себя ведет со своей... моей... нашей дочкой.

Разворачиваюсь.

— Что бы ты обо мне ни думала, я не питаюсь маленькими детьми. И здесь больница набита медперсоналом.

— Я не то имела в виду, не обижайся, — говорит она примирительно и взмахивает рукой. Будто собирается взять меня за локоть, но все-таки не берет. — Капельница это долго, Миланка может начать капризничать. Ее нужно будет отвлечь, что-то рассказать или почитать. Просто успокоить.

— Ты поэтому ее от меня прятала? — смотрю пристально. — Что из меня хуевый отец?

В душе признаю ее правоту. Ну какой я, блядь, отец? Чем я сейчас могу развлечь ребенка, если мои развлечения это бухло, бои без правил и ебля? И почитать я могу только котировки, курсы и новости, касающиеся бизнеса. Законодательство еще могу и правила дорожного движения.

Но ничего больше не говорю. Разворачиваюсь и возвращаюсь в палату.

Да, мне стремно, пиздец как стремно, но я этого никак не проявляю.

Миланка лежит на кровати пугающе маленькая с иглой, воткнутой