в руку. От иглы тянется длинная трубка, соединяя ее с бутылкой с лекарством, закрепленной на штативе.

Первое желание, которое возникает при виде всего этого — выскочить обратно. Я сейчас все похерю. Я не справлюсь.

Весь мой опыт с детьми состоит из того, что я знаю, как они делаются. И постоянно эти знания оттачиваю. Это если не считать нескольких фотосессий с Миланкой.

Но в результате таких безответственных действий и появилась эта маленькая девочка. И я не имею права спрятаться в кусты, поджав хвост.

Мысли роем клубятся в голове, но за всем этим чувствую тупую саднящую боль в грудной клетке.

Я один раз круто потрахался и свалил в закат. А дальше все это разгребала Ангелина.

Ангелина с Миланкой, обе.

Сука, у меня все это время могла быть семья. Настоящая, нормальная. Они и были, только без меня. Я и сейчас чувствую себя отдельно от них, словно на улице стою и через забор заглядываю...

Миланка открывает глаза, хлопает, оглядывается по сторонам. Смотрит на меня без страха, но настороженно.

— Дядя? А где мама.

Дядя, блядь. А что ты хотел? Чтобы она крикнула папа и бросилась к тебе на шею?

Правильно, я же для нее дядя с постера. Левый мужик из фотостудии, который максимум, на что годится — угостить конфеткой и подарить медведя.

Хоть медведь ей зашел, она его так и не выпускает из рук.

— Мама скоро приедет, Миланка. Давай мы с тобой что-нибудь почитаем? Или хочешь, посмотрим? Мультик, например.

Достаю телефон. Она качает головой.

— Я к маме хочу!

Приходит медсестра, достает иглу. Заклеивает ручку.

— Зажми ее вот так и держи, — говорит и уходит. Миланка смотрит на свою руку, на дверь, которая закрылась за медсестрой.

— Давай, я подержу? — предлагаю, но она упрямо мотает головой.

— Мама. Потом.

Сползает на подушку, поворачивается спиной. Ее маленькие тонкие плечики вздрагивают, приподнимаюсь, заглядываю...

Она тихо плачет, уткнувшись носом в подушку, и у меня внутри все переворачивается. Грудь затапливает от абсолютно незнакомого чувства — обволакивающего, отрезвляющего. Не просто затапливает, обжигает.

Я больше не думаю о Миланке, как о девочке с фотосессии. Не могу.

Это мое. Похуй, что я так мало поучаствовал, мне тоже больно, словно это мне руку иглой прокололи. Только не руку, а грудь насквозь проткнули здоровенной иглой и несколько раз прокрутили.

Мне так жаль своего ребенка, не могу передать словами. Трогаю ее за плечико, легонько трясу.

— Миланка, не плачь. Не плачь, малышка. Давай вместе ждать твою маму. Только не плачь, пожалуйста.

Она оборачивается, смотрит недоверчиво. И меня прорывает.

— Иди сюда, — обнимаю, сгребаю в охапку с кровати, прижимаю к себе. Глажу по голове — у нее мамины волосы. Точно как у Ангелины. Она на нее так похожа, где были мои глаза?

И вдруг меня как током пронизывает, я даже дышать перестаю — Миланка обвивает руками мою шею и кладет голову мне на плечо.

 

Глава 23

Ангелина

Я ни разу так быстро не собиралась.

Достаю из шкафа одежду свою и Миланки, складываю в пакет тапочки, пижамы и полотенца. С верхней полки стягиваю сумку, забрасываю в нее дочкины игрушки и книжки.

В голове тикает таймер. Мне все время кажется, что там что-то случилось. Что Демьян не справится. Что Миланка плачет, а он беспомощно оглядывается, потому что...

Потому что я до сих пор не могу поверить.

Демьян знает, что у нас есть дочь.

Демьян не пригнал своих охранников и не начал угрожать, что ее отберет.

Демьян не пришел в бешенство и не стал меня обвинять, что я прятала от него ребенка.

Демьян САМ предложил остаться в больнице с малышкой.

Это не тот Демьян Каренин, которого я знаю. Того Демьяна подменили, подсунув вместо него очень похожего внешне мужчину. Он ведет себя не как обиженный подросток, а как отец ребенка, который заболел...

В дверях показывается водитель. Я его знаю, он работает в нашей компании. То есть, в компании Демьяна.

— Демьян Андреевич сказал вам помочь нести сумки.

— Спасибо, Михаил, здесь нечего помогать, — возражаю, но он перехватывает ручки.

— Ничего не знаю. Мне сказано помочь, — ворчливо отвечает Михаил и выходит.

Окидываю взглядом комнату, как будто все взяла. В последний момент сдергиваю с вешалки Миланкину курточку и кладу в пакет ботинки. Демьян нес ее в одеяле, я только теплые носки успела на ножки натянуть.

Обратная дорога в больницу кажется втрое длиннее. На этаж взлетаю первой, пока Михаил возится возле багажника. Берусь за ручку двери и замираю.

Дверь в палату приоткрыта, из проема доносится смех Миланки.

Не верю своим ушам.

Может, там есть кто-то еще? Нет, я не думаю, что Демьян способен обидеть ребенка, но на фотосессиях он особо не стремился с ней общаться. Малышку нянчил весь коллектив, а он только наблюдал снисходительно...

Но на фоне детского голоска звучит низкий мужской голос, и я застываю в полном шоке. Потому что это голос Каренина.

— Мишка рассердился и ногою топ! Больше я не буду шишки собирать...

Этот стишок про мишку косолапого, который по лесу идет, Миланке рассказал Григорий. Стишок ей так понравился, что она заставила всех его выучить наизусть.

И теперь его своим грубоватым хриплым голосом читает Каренин. Причем партию медведя он проговаривает с особой модуляцией...

Подглядывать и подслушивать нехорошо, но я все же осторожно заглядываю в палату. И щипаю себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон.

Хочется еще и глаза протереть, чтобы точно быть уверенной.

Демьян держит перед собой телефон и читает с экрана. Во второй руке он держит медведя, которым «ходит» по подоконнику. Миланка сидит у Каренина на коленях, обхватив за шею ладошками, и счастливо смеется.

Залипаю на эту сцену, сглатывая подступивший к горлу ком. Моя дочка никогда бы не стала так себя вести с чужим человеком. Никогда...

— Папа, исчо, давай исчо пло мифку!

У меня немеют ноги.

Папа? Демьян сказал Миланке, что он ее папа?

— У меня уже язык болит, детка, — Демьян старается говорить жалобно, но даже я бы ему не поверила.

— Ну па-а-п!

— Ну Мила-а-н!

— Тогда коситьки!

— Косички? Хм... — хрипло тянет Демьян и подносит телефон ближе. — Окей, гугл, как заплетать косички?

Я уже не прячусь. Стою в дверях как завороженная и смотрю, как большой грубоватый мужчина расчесывает пальцами