всем, но не хватало смелости. В горле встал ком, мешая даже вздохнуть полной грудью. В комнате будто закончился весь воздух, становилось дурно, голова кружилась, а кровь била в висках.

— Марта, с тобой все в порядке? — побеспокоился Артур, заметив мое учащенное дыхание.

Итан хоть и не видел меня, тревожно повернул голову в мою сторону. Нужно было точно как-то подвести к разговору. Сейчас или никогда.

— Да, все в порядке. Я просто представила, как проводится ритуал, и мне стало немного не по себе.

— Это явно не то, что вам следует представлять, — серьезно произнес Альгерон.

— Скажите, а вы видели что-то подобное? Кто-нибудь еще проделывал это?

Альгерон снова покосился на меня.

— Кажется, ваши друзья уже спрашивали об этом. И я отвечал, что знаю лишь в теории о том, как проводится ритуал. Соответственно, видеть я этого никак не мог, а о других не имею понятия.

— Да, я помню. Понимаете, я очень внимательна к вашим словам.

Заинтригованный моей фразой, ректор продолжал пристально глядеть мне в глаза, а потом ухмыльнулся.

— Похвально, не все студенты могут похвастаться тем же самым.

Отчего-то я ощутила себя беззащитным маленьким существом, опустила взгляд, но тут же опомнилась и одернула себя. Я должна быть уверена в своих словах, только так можно что-то узнать. Справившись с внутренней борьбой, я все же подняла глаза на Альгерона, и это придало мне смелости. Пути назад нет.

— Именно поэтому я запомнила вашу фразу, которую вы озвучили Итану. «Я не ожидал, что тебя это тоже коснется» — именно так вы сказали. Что вы имели в виду, говоря «тоже»? Кого еще это коснулось?

В воздухе витало напряжение. Краем глаза я уловила, как Альгерон крепко вжался руками в ручки кресла, при этом пытаясь сохранить самообладание. Он будто вспоминал свои же слова и, осознав ошибку, слегка подернул бровями, выражая беспокойство, которое тут же испарилось.

— Возможно, на эмоциях я неправильно выразился, — невозмутимо сказал ректор, — я имел в виду, что не ожидал, что отец Итана воспользуется своим сыном. Я думал, безумные исследования Чейза никому не причинят вреда, кроме как ему самому. Однако, Итан тоже пострадал.

— То есть, хотите сказать, Чейзен больше ни над кем не проводил эксперименты?

— Не могу утверждать. Вполне возможно, что проводил, но я, во всяком случае, не располагаю данной информацией.

По тону было слышно, как из обычного мужчины Альгерон снова трансформировался в серьезного ректора. Даже его домашний облик никак не смягчал суровость на лице. Но я продолжила непростой разговор.

— Однажды вы сказали, что наказывают за поступки, а не за намерения. Почему тогда вы, став ректором, тут же отстранили Чейзена от проекта, если он лишь исследовал, но никому напрямую не вредил?

Вопрос застал Артура врасплох. Он явно не ожидал, что я поинтересуюсь этим.

— Я отстранил Чейза в ходе личного конфликта, — честно ответил ректор. — Невозможно работать с человеком, который действует лишь во благо себе. А я несу ответственность за документы проекта и не могу допустить, чтобы кто-то пользовался разработками в личных целях. В данной ситуации и мотивы играют важную роль.

Ответ выглядел логичным, и я не знала, как повернуть диалог дальше, но Итан, понимая, в какую сторону я клоню, тоже влился в разговор.

— Артур, я давно хотел вас спросить. А почему вы с отцом поругались? Вы же всегда дружили, но потом что-то случилось. Отец никогда не рассказывал мне подробности.

— Я не поощрял его идеи, — Артур взвешивал каждое слово, — он иногда делился ими со мной, думая, что я их разделю, но ошибался.

— Отец почему-то называл вас предателем. Я не хочу сказать, что верю ему после всего произошедшего, но мне бы хотелось знать, за что он вас так назвал.

— Возможно, в его представлении я таковым являюсь. Для меня же предатель — он сам. Предатель моральных ценностей.

Артур не отрицал напрямую свою причастность к чему-либо. Значит, думал, что вполне может считаться предателем для Чейзена. Прогнав все сомнения и страхи прочь, я все же решилась задать главный вопрос, волнующий меня.

— Это связано с Элайной?

Услышав имя матери Итана, Артур опешил и посмотрел на меня сконфуженно. Я не отводила взгляд, пытаясь разглядеть как можно глубже эмоции Альгерона. Итан тоже был крайне удивлен, услышав мой вопрос.

— Марта, ты устраиваешь мне допрос, на который я не давал согласия, — грозно процедил Альгерон.

— А вы уходите от ответа, — подметила я, прищурившись. — Поверьте, мне не хочется допрашивать вас. Вы всегда вызывали у меня огромное уважение, и я желаю, чтобы это было взаимно. Я бы никогда не стала вникать в вашу личную жизнь, не будь на то веских причин. Но причина есть — Итан. Ваши судьбы давно переплелись. И меня не покидает ощущение, что Итан знает далеко не все о своем отце и о вас, а, возможно, и о своей матери. У каждого есть свои секреты, безусловно, и каждый в праве хранить их хоть до конца жизни. Но если эти тайны напрямую касаются и другого человека, неужели он не имеет права знать правду?

Я не знала, о чем думал Итан после моих слов, но явно был в замешательстве. Альгерон же разил недовольством.

— Марта, ты пытаешься тонко манипулировать. Не забывай, что я твой ректор, и ты не должна разговаривать со мной подобным образом.

— Да, вы — ректор. Но также вы — простой человек. Опять же, это ваши слова. Вы — бывший друг родителей Итана, который знает о них что-то, чего не знают другие. Чего не знает их сын. У Итана и так нелегкая жизнь, и я считаю, что ему можно поведать правду. Неужели вам тоже кажется, что в смерти Элайны нет ничего странного? Вы с Чейзеном поругались, стали врагами, а некоторое время спустя Элайну убили, при чем так, что не осталось почти никаких следов. Тела нет, а предполагаемый убийца мертв. Что послужило причиной этому всему? Вы можете сказать, что события никак не связаны, но я знаю кое-что еще…

— Говори, — приказным тоном потребовал Альгерон.

— Я знаю, точнее… Думаю, что вы испытывали к Элайне не только дружеские чувства.

Мои слова будто оглушили Артура, ударили по сердцу. Во взгляде считался еле скрываемый испуг от того, что его разоблачили, узнали сокровенную тайну, так далеко спрятанную от всех.

— Позволь узнать, что натолкнуло тебя на столь смелое и серьезное заявление? — спросил он, сводя брови.

— Сегодня ночью я была у Итана во сне с его согласия, он сам меня попросил, так как хотел