И то, что происходит с тобой — не худший вариант. Ты так не думаешь?

— Ну, если так посмотреть, то да, — Джин немного повеселел. Даже улыбнулся. Плечи расправил и, кажется, даже, задышал легче.

Врать детям плохо. И я старалась всегда говорить сыну правду, какой бы болезненной она ни была. Наверное, поэтому он так легко поверил мне сейчас. Не только потому что хотел в это поверить.

Но есть вещи, которые лежать за пределами таких понятий, как хорошо или плохо. И прошлая жизнь — одна из них. Нельзя на человека вешать груз ответственности за то, чего он сам никогда не делал. Приемственность поколений, когда ты должен исправить ошибки собственных предков — ещё куда ни шло. Но не такое.

Новое рождение. Новая личность. Новая жизнь.

Звучит как идиотский лозунг. Только, это самое разумное до чего мне удалось додуматься.

— Мам, я так тебя люблю. Мне, прямо, полегчало. Вот правильно Лей говорит. Думать — вредно, особенно если думаешь всякую ерунду. Я себе уже таких ужасов напридумывал.

— Лис, у тебя есть мы с Кианом, Шен, Лиша, в конце концов. А ты выдумал себе проблему и страдаешь в гордом одиночестве. Нет, если ты решил настрадаться всласть, то, пожалуйста. Никто мешать не будет. Но что-то мне подсказывает, что это не детская дурь, вроде влюбленности маленькой Мей в тебя, близнецов и Геро, а еще невозможности определиться, кто же из вас красивее.

— Ну, мам, — сын смущённо улыбнулся, а я потрепал его по спутанным волосам.

— Иди спать. Тебе нужно набираться сил. В Золотом Городе нам не будут там рады.

— Да, помню, — фыркнул Джин и передразнил Киана. — Мы едем не на праздник, а на войну. Нужно быть собранным, хитрым и осторожным.

Сын на мгновение коснулся моих рук губами и отступил, растворяясь в темноте ночи. А я вернулась к созерцанию звёзд, отражающихся на морской глади.

Глава 40

Мы прибыли в золотой город тихо — нас встречал лишь молодой слуга, который объявил, что для меня и пятого принца подготовлен дворец Белых лилий, который мы покинули десять лет назад. А принца Киана будет рада принять во Дворце Скорби Старшая Госпожа.

— Словно и не уезжали, — усмехнулся Джин.

Потом нам сообщили, что сейчас туда идти не нужно. И нам всем следует отправиться в сад Императрицы, где проходит торжественный обед для императорской семьи и чиновников.

Мой сын шел первым. За ним Киан. И лишь потом я.

По сторонам смотреть было неприлично, но мне сразу стало понятно: нас ждали. И мы сами пришли в хитро расставленную ловушку. Да, только, это ещё не значит, что волчий капкане не обернётся против охотника.

После положенных приветствий и церемониальных поклонов, вдруг заговорила Шанэ:

— Мой господин, матушка, теперь и вы видите. Я сама долго не желала верить слухам, но оставить это без внимания — преступление против всей нашей великой империи. Подмена наследника — тяжкий грех.

— Подмена наследника? — Джиндзиро иронично вздёрнул бровь. — Не обо мне ли вы говорите, Первая императорская наложница Шанэ?

Но женщина этот вопрос решила проигнорировать. Как невежливо с её стороны.

Она всё ещё была красива. Но это была красота увядающего цветка. Последний отблеск жизни и надежды. Её сын — старший из сыновей Исао. И пока он жив, у неё есть шанс стать Императрицей. А шансы эта особа упускать не привыкла.

— Всем, у кого есть глаза, ясно, что этому юноше лет двадцать. Пятому принцу было бы сейчас всего пятнадцать. И всем известно, что тот ребёнок имел очень слабое здоровье. Боюсь, несчастного ребёнка забрали к себе духи предков. Иначе, как бы принц Киан осмелился привезти в Золотой Город самозванца?

Джин рассмеялся. Громко и звонко. Тогда, как Киан отчётливо скрипнул зубами.

— Но фамильная схожесть налицо, — робко высказался один из советников. — Юноша очень похож на деда нашего Императора, пусть Алая Богиня подарит ему покой в Вечных Чертогах.

— Брат мой, — соизволил подать голос вышеозначенный Император. — Скажи мне, как так вышло? Десять лет назад я доверил тебя своего драгоценного сына. А сейчас ты приводишь в мой дом того, в ком ни я, ни Императрица, ни мои наложницы или советники не могут узнать пятого принца?

— Прошло десять лет. Мальчик стал мужчиной, — Киан спокоен и невозмутим.

А я понимаю, что не судьба Исао пожить сколько-нибудь долго. Впрочем, сам виноват.

— Как может тот в чьём происхождении сомневается народ, оставаться императорским наследником? — патетично возвестил Исао. — Юноша больше походит на твоего сына, чем на моего. И возраст его лишь подтверждает эти подозрения.

— Отец, — Лис спокойно сделал пару шагов к столу биологического родителя и смиренно попросил. — Мой Император, разрешите мне развеять ваши сомнения. Все знают способ, как можно разоблачить самозванца. Я лишь прошу: позволить мне избавить вас от тяжкого груза подозрений. Сейчас вы не можете верить самым близким вам по крови людям — единокровному брату и собственному сыну. Из-за глупых сплетен, которые разносят служанки.

Шанэ смотрела на моего сына с ненавистью. Император хмурился. Императрица невозмутимо пила чай. Чиновники многозначительно переглядывались. А наложницы со своими служанками азартно перешёптывались.

— Я совершил какой-то проступок? — мой сын наивно похлопал глазками. Слишком наивно. Голос был хриплым, словно принц вот-вот был готов заплакать. От этого за версту несло дешёвым балаганом. Но эффект был достигнут. Чиновники начали смотреть сочувственно и задаваться вопросом: с чего они взяли, что ему двадцать лет? Видно же, что перед ними мальчишка. Да, высокий и статный. Так слухи о том, что пятый принц отличается отменным здоровьем уже некоторое время ходят.

Потом их взгляды перемещаются на меня и становятся задумчивыми. Фигура у меня нормальная. Некрасивая по меркам аристократических родов. Тут в чести хрупкость и невесомость.

Но извините. Я не могу днями напролёт чаи распивать лёжа на подушках. Мне работать надо. Дом. Наша стайка лисят-рысят.

А откуда силы взять, если тебя ветром сдувает?

— Отец, за что вы хотите отречься от меня? — продолжил Джин растерянно. Примерно таким тоном он заявлял, что понятия не имеет почему дядя считает, что он с приятелями всю ночь в доме пяти талантов песни пел, а не мирно спал в своей постели.

Киана, кстати, возмущали не столько ночные отлучки мальчишек, сколько то, что на свои прогулки