Когда за ним закрылась дверь, я отвела Лишу в свою спальню и уложила в постель. Девочку трясло.

Укрыть.

Влить в неё горячий чай.

И лишь потом расспросить.

Хотя, она ни о чём толком не знала. Вчера за ней пришла стража. А кто может отказать, когда есть императорский приказ прибыть на смотрины? Это, господа, государственная измена. Ведь каждая из наложниц — потенциальная мать будущего Императора, а значит, нынешний имеет право выбирать лучших.

В мою комнату тихо скребётся Миори и заходит, не ожидая разрешения. Но так даже лучше.

Она ласковой кошечкой забирается на кровать и обнимает подружку. А Звёздочке только это и нужно.

Лиша плачет, цепляясь за мои руки:

— Мама… мамочка.

— Всё хорошо, моя девочка, — целую ее в макушку. — Я здесь. Всё хорошо.

Свекровь должна быть вечно недовольной стервой и трепать нервы несчастной невестке? Ах, эти очаровательные шаблоны.

Я эту малявку люблю ничуть ни меньше Джина.

И не только потому что сама ее растила.

Женщина у которой есть ребёнок должна, ещё когда он в колыбели лежит, понять, что это отдельная личность. И у него есть право прожить свою жизнь, руководствуясь собственными принципами. Не дело мам оценивать или критиковать, если вторая половинка твоего сына или дочери держится в рамках здравого смысла и не проявляет деструктивного поведения. Тут, главное, и в эту сторону не перегибать. Принятие, которое граничит с безразличием, тоже, далеко от адеквата.

Вот мои бабушки и дедушки. Они же видели, что их сын и зять не работает, пьёт, бьёт жену, но предпочитали быть выше этого. Потому что «у них своя семья — сами разбираются». Но так себя ведут не только мужчины. Женщины, порой, такую форму им дают.

Вмешиваться в ситуацию, где происходит домашнее насилие нужно. Особенно, если от него страдают дети, которые не выбирали такую модель взаимоотношений и являются абсолютными жертвами. Ибо деваться-то им некуда.

У Джина и Лиши настолько нормальные отношения, настолько это, вообще, возможно в их положении. Они друг друга любят. Поддерживают. Уважают и понимают. Это уже немало.

Но, конечно, хотелось бы с их свадьбой хоть годик повременить. Чтобы Лиша хоть немного подросла.

Нет, конечно, иногда и взрослым женщинам нужны мамы. Чтобы обняли, поцеловали и успокоили.

Только эта — совсем ещё лисёныш неразумный. И её в гаремные интриги? Сожрут же. Хотя, нет, сожрать Джин не даст. Но и чтобы ей нервы все истрепали не хочется.

Надо сначала с местными гадинами разобраться, и лишь потом отпускать в Императрицы.

Глава 43

Сыпь на лице и опухшие глаза не помогли Раяне избежать доли сороковой наложницы. Исао безошибочно выбрал её.

А в это время смотрел на Джиндзиро. Выдаст ли сын свои эмоции или нет?

Лис улыбался. Холодно и зло. Как охотник, чья жертва вот-вот попадёт в капкан.

Я очень переживала за мою девочку, которая попала в грязные лапы той бешеной твари. Прибить бы его. Но сейчас пока рано. Он должен сначала заболеть, слечь в постели. Чтобы Джин осторожно перехватил бразды правления.

Нам, действительно, не нужны резкие перемены и смута. Раньше как-то проще было. К моменту смерти Императора наследников оставалось один или два. А сейчас пятеро. Много. Слишком много, чтобы один кандидат устроил большинство.

Скорее, наоборот. Некоторые специально начнут раздувать волнения. Ведь, как известно, в мутной водичке водится самая жирная рыбка.

Лишь бы живой осталась.

Лишь бы не покалечил. С остальным она справится.

Утром мне было страшно на неё смотреть. К сыпи на лице добавились кровоподтёки. На запястьях синяки.

Однако, сороковая императорская наложница держалась достойно. Шла она легко, словно плыла. На лице скромная улыбка и ни тени боли.

Ох, не зря Алия девочек муштровала. Осанка королевская.

А взгляд… взгляд все тот же, что и десять лет назад. Огонь.

— Ты как, Рысёнок? — спрашиваю Раяну, как только мне удаётся пробиться к ней.

— Когда Шен учил меня отбиваться от плохих людей, было больнее. Не беспокойтесь. Я понимала на что шла и ни о чём не жалею.

— Нужен целитель?

— Нужны травы. Пусть Лей соберёт. Пожалуйста. Чтобы ничего не было. Вы же понимаете? Не хочу. Лучше, вообще, без… чем от него.

— Всё сделаем.

Раяна кивает и отходит. И правильно. Сейчас не стоит давать Баолинь повод жаловаться на то, что его новая наложница слишком близка со мной и принебрегает любимицами Императора. Скоро Исао почувствует себя хуже и ему будет не до нашего Рысёнка.

Магия.

Венец правителя является, своего рода, щитом, оберегающим Императора от воздействия скверны. Не полностью, конечно. Но на какое-то время хватало. Однако, Джин «перенастроил» его на себя.

Нет, если бы Исао был здоров, то у него осталось бы какое-то время. Может быть, даже, пара лет. Но он вел жизнь полную излишеств, пренебрегал физической нагрузкой. Вечера с наложницами, когда ему особо и делать ничего не надо — не в счёт.

Ждать пришлось недолго. Через пять дней Императора скосила простуда. Вроде бы ничего серьезного, но ему стало не до Раяны и государственных дел.

Конечно, государственный аппарат вполне сносно работал и без Императора. Научились за последние двадцать лет. Исао нравилось сидеть на троне, повелевать, но не думать о благе народном.

Джин зашёл во дворец Ясного Разума чтобы побеседовать с несколькими чиновниками о делалах простых и обыденных. Ремонте объездной дороги к столице. Постройке новой плотины Востоке. И мелиорационном проекте, который уже два года ждёт своего воплощения.

Юного принца приняли с большим уважением и слушали с интересом. Потому как говорил он, исключительно, по делу, умело оперировал цифрами и не требовал невозможного. Денег данные проекты, конечно, требовали. Но не так, чтобы сразу и много. На празднества последних дней в десять раз больше ушло. А дороги и плотины не на один год строят. Они десятилетия служить будут.

Слух о том, что вести беседы с пятым принцем начали все без исключения высшие чиновники империи, немного всколыхнуло сонное болото Золотого Города.

Причём настолько, что меня решилась отчитать Императрица:

— Мейлин, твой сын не знает своего места? — шипит женщина, а остальные наложницы с любопытством переглядываются. — Вместо того, чтобы молиться Богине о здоровье отца, он решит своё честолюбие.

— Матушка, как можно? Пятый принц никогда бы не посмел вести себя недостойно. Им движет лишь сыновья преданность. Ведь принцы должны день и ночь думать о благе государства. Мой сын