контору, вроде той, где работал мой брат. Нас окружала глухая стена, шедшая по всему периметру территории, некогда представлявшей собой владения очень состоятельной семьи.

Хустино указал нам на маленькую заднюю дверь, к которой вели вниз несколько ступенек.

– Эсти, это же не будет незаконным проникновением в жилище? А то ведь у нас нет ордера.

– Хм… нет. Это просто визит к знакомому, который пригласил нас к себе на работу в свое рабочее время, вот и всё, – прошептала Эстибалис. – Хустино, ты приглашаешь нас войти? – крикнула она сторожу, спускавшемуся по ступенькам, в то время как дедушка уже отпер дверь и, толкнув ее локтем, начал пробираться внутрь, в царство темноты и пыли.

– Проходите, проходите! – громогласно объявил сторож. – Не бойтесь, подвал сохранился лучше, чем остальные этажи.

– Видишь? – торжествующе улыбнулась Эстибалис. – Он нас пригласил, так что это не является незаконным проникновением. А дедушка будет свидетелем. Для судьи этого достаточно.

Я посмотрел на нее с выражением «кому ты все это рассказываешь», и мы пошли вслед за дедушкой, который уже достал свой нож-мультитул и зажег маленький фонарь. Мы с Эсти тоже включили фонарики на своих телефонах.

Меня вновь стали одолевать навязчивые мысли о том, в каком потайном углу похититель мог держать мою маму, – это произошло со мной второй раз за последние два часа и в двух совершенно разных местах: Музее фонарей и этом заброшенном доме, принадлежавшем когда-то владельцу карточной фабрики.

– Здесь, внизу, находилась библиотека дона Касто. Все ведь произошло как-то очень внезапно, и книги – все самое ценное для него – вывезли, но на полках в кабинете что-то еще осталось. У него этого добра было навалом – просто тысячи. Осталось, наверное, только то, что ничего не стоит…

Мы подошли к внушительному письменному столу. Царивший вокруг полумрак с трудом позволял что-либо рассмотреть: пара крошечных окошек пропускали немного света, но они были закрыты плотными шторами.

Дедушка никогда не отличался робостью, к тому же, видимо, рассудил, что Хустино вряд ли будет на следующий день что-нибудь помнить. Недолго думая, он подошел к комоду, стоявшему позади стола, и хотел было уже заглянуть в ящики.

– Дедушка! – остановила его Эстибалис. – Перчатки, пожалуйста.

Она протянула ему латексные перчатки, которые всегда носила с собой во внутреннем кармане куртки.

Дедушка понюхал воздух, как олень перед грозой.

– Здесь пахнет апельсинами, – заметил он.

На самом деле вокруг стоял какой-то затхлый запах – закрытого помещения и, возможно, также сгнившей еды. Я вспомнил про валявшийся в саду матрас и подумал, что, вероятно, «окупас» когда-то ели в подвале, спрятавшись от взглядов прохожих.

– А вот твои, Кракен, – сказала Эстибалис, вручив мне пару перчаток, оказавшихся слегка тесноватыми.

Я поблагодарил ее взглядом.

– Сынок, здесь какие-то счета – не думаю, что тебе они интересны; но есть еще старые фотографии, может, они пригодятся…

Дедушка передал мне потрепанную картонную коробку. Я пересмотрел один за другим все снимки, но они были либо размытыми, либо кто-то из участников семейной фотосессии вышел неудачно, отвернув голову.

– Похоже, это фотографии, которые были забракованы и не попали в семейные альбомы и фоторамки на полках, – сказал я Эсти, изучив все содержимое коробки.

Мы продолжали наши поиски, не зная толком, что искать. Почти все имевшиеся счета были связаны с карточной фабрикой. Было также некоторое их количество из типографий, но в то же время мне не попалось ни одного чека на книги. Инспектор Мадариага предупреждала меня, что в мутном мире букинистики и коллекционирования не были приняты зафиксированные на бумаге сделки: договоры между книготорговцами и библиофилами заключались в основном устно и подкреплялись лишь рукопожатием.

– Черт возьми, а этого парня я помню! – воскликнул вдруг дедушка за моей спиной, показывая фонариком на одну из фотографий, которую я вновь достал из коробки.

– Кого, дедушка?

– Вот этого… я не знаю его лично, но где-то я его видел. Много раз, – заявил он и, выхватив у меня из рук фото, отодвинул его подальше от своих глаз, насколько хватало вытянутой руки.

– Ну-ка, дай мне посмотреть, Сантьяго, – сам вызвался Хустино, радуясь, что может помочь. Он нацепил свои очки для чтения и прищурил глаза. – Это один из внуков, самый старший. Их было трое внуков в Витории: девочка и двое братьев. Тот, что на фото, – это Диего Оливьер. Как раз ему должен был перейти по наследству весь бизнес: его отец умер, когда он был еще подростком. А вот здесь он со своей сестрой Кармен и с младшим братом Нико. Диего был любимчиком дона Касто.

Младшие брат с сестрой были смуглыми и темноволосыми, и от них разительно отличался Диего – яркий блондин, имевший типаж, несомненно привлекавший внимание в свое время. Одетый с иголочки, с квадратной челюстью и светлыми глазами – какого именно цвета, по фото понять было невозможно.

И вдруг меня осенило.

– Дедушка, а ведь я тоже видел этого типа совсем недавно. Его нет на одной из тех фотографий, которые ты мне показывал, – там, где были еще фото отца с Алистером? Мне кажется, он был среди «блуз» [18] на празднике Белой Девы.

Дедушка попробовал рассмотреть фотографию с разного расстояния и даже приблизился к окну в поисках света.

– Ну, может, и так… Но это легко проверить, сынок. Если хочешь, я прямо сейчас сяду на автобус до Вильяверде, найду тебе эту фотографию и тогда точно смогу сказать, – предложил он.

– Сделаешь это, когда вернешься – нет никакой срочности. Но в любом случае ты не помнишь, были ли они знакомы с моим отцом? Ты не знал всех его друзей?

– Да как их было всех знать, – пожал плечами дедушка, поправив свой берет. – Твой отец ведь был знаком с половиной Витории… вообще-то он был очень серьезный, ответственный, но ему нравилось быть в гуще событий, он не пропускал ни одного празднества – ни карнавала, ни ужина в честь святой Агеды, ни шествий «блуз»…

– Короче говоря, был гулякой, – резюмировал я.

– Да, гулякой, но все равно серьезным и ответственным, – парировал дедушка, привыкший чтить память о своем умершем сыне.

В этот момент встревоженный голос Эстибалис вернул нас в настоящее.

– Смотри, Кракен! – воскликнула она. – Здесь кто-то недавно был. Посвети на стол.

Затем она жестом попросила тишины, и все мы подчинились.

Дедушка остался стоять не шелохнувшись, а я как можно осторожнее подошел к столу. Действительно: кто-то провел ладонью по его поверхности, и в этом месте оказалась сметена пыль.

– А я говорил, что тут пахнет апельсинами, – пробормотал дедушка, все еще стоявший поодаль от нас,