Аполлинария молча кивнула.

— Нам пора, — сказала баба Нона.

— Да, — эхом откликнулись тётя Мирра и бабуля Мелания.

И… старухи, сидевшие перед ней на лавке, начали вдруг таять, словно были призраками; они становились всё прозрачнее и прозрачнее, с каждой секундой очертания их делались тоньше, эфемернее, и воздушнее, и вот, наконец, лавочка опустела, на ней больше никого не было.

Манжеты на платье Аполлинарии вдруг словно бы вспыхнули, осветились золотым светом, и край воротничка, который сама Аполлинария могла видеть, вспыхнул тоже. Золотое сияние пробежало по ним, и пропало.

— Ах, вот как, — покачала головой Аполлинария. — Ну, что же. Значит, так тому и быть, и вы теперь навечно со мною. Хорошо. Я готова. Мне пора идти к друзьям.

* * *

В кафе она пришла самой первой, никого из друзей ещё не было. Навстречу Аполлинарии вышла официантка, и Аполлинария с удивлением увидела, что официантка переоделась — вместо привычного чёрного платья и белого фартука на ней был темно-синий брючный костюм облегающего кроя, больше всего напоминавший военную форму. Или не военную? Этого Аполлинария не смогла для себя определить. Выглядела официантка тоже как-то непривычно, словно черты лица её изменились, неуловимо, непонятно, но…

— Это точно вы? — спросила Аполлинария вместо приветствия. — Или вы уже кто-то другой?

— Давайте считать, что я теперь кто-то другой, и этот другой является производной от прежнего облика, к которому вы привыкли, — ответила бывшая официантка. — Собственно, вы, сударыня, тоже теперь кто-то другой. Вы не заметили?

— Нет, — помотала головой Аполлинария. — Правда?

— Давайте войдем в кафе, — предложила официантка. — Там есть зеркало. А заодно я налью вам чашечку кофе…

— Лучше чаю, — попросила Аполлинария. — Я бы хотела запомнить вкус, он мне очень нравится.

— Можно и чаю, — согласилась официантка. — Идёмте.

…Зеркало за стойкой было старое, мутное, но Аполлинария, едва взглянув на себя, поняла, что официантка права. Раньше в зеркалах Аполлинария отражалась, как молодая девушка, не полная и не худая, с лицом симпатичным, но несколько невнятным, словно это была заготовка, которой предстоит обрести впоследствии истинный облик. А сейчас — облик был уже обретен, и теперь Аполлинария видела в мутном зеркале молодую красивую женщину со строгим, точеным лицом, гладкими волосами медового оттенка, одетую в золотистое платье с лиловым отблеском.

— Неужели это я? — спросила Аполлинария. — Я так быстро и неожиданно изменилась…

— Вы менялись всё это время, — покачала головой официантка. — Просто не замечали этого, потому что были слишком сильно заняты другими вопросами. Вот ваш чай, сударыня. Именно такой, как вы хотели.

Женщина в зеркале взяла запотевший высокий стакан, и отпила глоток. Да, чай был превосходен. И, пожалуй, теперь только этот чай и связывал Аполлинарию с тем, чем она была раньше.

— Знаете, а я ведь умерла, — с усмешкой сказала она официантке. — Странно, правда?

— Можно, я внесу ясность в этот вопрос? — официантка присела на высокий стул у барной стойки. — У вас было несколько видений, в которых вы представали перед собой в виде старой женщины, которая совершила некий поступок, из-за которого рассталась в результате с жизнью. Всё так?

Аполлинария кивнула.

— Этой женщины никогда не существовало, — спокойно сказала официантка. — Вы всегда были тем, кем вы являетесь сейчас.

— Но я же помню, как я убегала от безглазых, пряталась, спасала себя, и в результате оказалась в Городе, — возразила Аполлинария.

— Конечно, вы это помните, ведь Городу нужно было как-то обосновать ваше появление, в первую очередь для вас же самой, — официантка пожала плечами. — И не только обосновать, но и подарить вам зерно сомнения. А потом посмотреть, как вы им распорядитесь. Ваша ложная память — это ещё одна этическая задача, которую вам предстояло тогда решить. И вы её решили, причем блестяще.

— Так уж и блестяще, — покачала головой Аполлинария.

— Именно блестяще, — твердо сказала официантка. — Поэтому вам и уготована особая судьба. Не такая, как у других.

— Другие, подобные мне, решают её иначе? — удивилась Аполлинария.

— Конечно, — заверила официантка. — Кто-то порывается мстить обидчикам, кто-то хочет вернуть разрушенную жизнь, пытаясь найти дорогу из Города в несуществующую реальность, кто-то ищет причину происшедшего, и не находит, потому что причины на самом деле нет.

— Небо, — вдруг вспомнила Аполлинария. — Небо, и ненастоящие звезды…

— В вашей воле дать кому-нибудь знание о настоящем небе, — пожала плечами официантка. — На ваше усмотрение.

— Всем, — решительно сказала Аполлинария. — Всем, кто со мною связан. Пусть у них будет это знание, и пусть они распорядятся им, как угодно.

— Воля ваша. Сударыня, вы боитесь? — внезапно спросила официантка.

— Немного, — призналась Аполлинария. — Кажется, боится только та моя часть, которая умела это делать. Я не могу ответить на ваш вопрос. Это плохо?

— Нет, почему же, — официантка улыбнулась.

— Скажите, а вы теперь юноша или девушка? — решилась, наконец, Аполлинария. — Ваше лицо, оно… как бы сказать…

— Это уже не имеет значения, — ответила официантка. — Сейчас я — ваш проводник, не более.

— То есть вы поможете нам? — с надеждой спросила Аполлинария.

— Разумеется, — кивнула официантка. — Настолько, насколько это будет в моих силах. Идёмте, ваши друзья ждут нас.

На улице, за столиками, стоявшими под выцветшей старой маркизой, уже сидели все, кто должен был сегодня отправиться в полёт. Дория и Тория, Вар и Даарти, Балерина и Медзо расположились за одним столом, а ротаниха и кот, Папэр и Рыцарь, и Велли с Петрикором — за другим. Кажется, они уже точно определились со своими парами, мельком подумала Аполлинария, ведь раньше у них возникали по этому поводу разногласия.

— Вы готовы? — спросила она. Все дружно кивнули. — Кажется, нам пора.

— Да, нам пора, — Вар улыбнулся. — Сударыня, мы идём на холм?

— Куда же ещё? — официантка повернулась к нему. — Только нам надо закрыть кафе. Одну минутку.

Вскоре официантке, уже обе, вернулись — вторая теперь выглядела точно так же, как и первая — и предложили компании следовать за ними. Все тут же встали, выстроились парами, и пошли следом за официантками, Аполлинария замыкала это шествие. Сначала у неё