аспектов. Она также не может быть выражена исключительно ролями, которые находятся внутри этих более широких категорий. Священник. Генеральный директор. Мать. Летчик. Писатель. Студент. Спортсмен. Предприниматель. Это то, что мы делаем, а не то, кто мы есть, хотя роли и определяют нашу личность.

Как Тайлер Дерден без обиняков заявляет в «Бойцовском клубе»: «Ты – это не твоя работа. Ты – не количество денег в банке. Не твоя машина. Не содержимое твоего бумажника. Ты – не твои шмотки»[38]. Вы – это просто вы.

Идентичность может меняться с течением времени в зависимости от знаний, которые мы получаем о себе через опыт, и от того, как мы применяем эти знания в своей жизни. В сказке Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес» юная героиня спускается в кроличью нору и попадает в фантастический мир антропоморфных персонажей. Пройдя через череду физических метаморфоз, она наталкивается на Гусеницу, которая спрашивает: «Кто ты?», Алиса отвечает: «Я… я не знаю, кто я теперь. Я знаю только, кем я была, когда встала сегодня утром. С тех пор я изменялась очень много раз»[39].

В идентичности заложена идея о том, что, несмотря на физические и внутренние изменения, существует преемственность между тем, кем человек был 10 лет назад, 10 дней назад и сегодня[40]. Возьмем Хорхе Марио Бергольо. В молодости он работал вышибалой в баре, уборщиком и по совместительству техником, отвечающим за сырье в химической лаборатории в Буэнос-Айресе. Сегодня он живет в Риме и возглавляет организацию, насчитывающую 1,345 миллиарда последователей. Избранный коллегией кардиналов в 2013 году главой католической церкви, Бергольо стал Папой Франциском – это имя он выбрал в честь святого Франциска Ассизского.

Очевидно, что Бергольо изменился. Он уже не тот человек, каким был десятилетия назад в Аргентине, так что же делает Марио Бергольо Папой Франциском? Что связывает наше прошлое «я» с нашим настоящим и будущим «я»? Что является тем неотъемлемым свойством, которое делает вас «собой»?

Если очень коротко, то идентичность – это то, как люди отвечают на вопрос: «Кто я?»

Старое доброе прошлое

В более ранние исторические времена идентичность не была такой проблемой. В значительной степени, когда общество было более стабильным, идентичность была заданной и предполагаемой. Живя в небольших сообществах, где люди оставались на своих местах, вы знали, кто тот или иной человек. Часть его личности часто отражалась в его имени.

Фамилии стали широко использоваться в Англии после нормандского завоевания в 1066 году. По мере роста населения людям требовалась конкретика, когда они говорили о ком-то, поэтому к имени стали добавлять фамилию. Согласно спискам людей, плативших подушные налоги, составленным Ричардом II, к 1381 году большинство английских семей перешли к практике наследственной фамилии[41].

Группа британских ученых провела шестилетнее исследование. В ходе него она проследила происхождение каждой фамилии, которую, по данным переписи 2011 года, в Соединенном Королевстве носили не менее 100 человек. Большинство фамилий попали в одну из четырех категорий. Самые распространенные – местные фамилии – описывали место проживания. Андерхиллов (англ. Underhill – под холмом) можно было найти у подножия холма. Форды (англ. Ford – переправа) жили у переправы через реку. А Этуотеры (англ. Atwater – у воды) жили у озера. Вторая по величине группа фамилий отражала род занятий. Смиты (англ. Smith – кузнец) – самая распространенная английская фамилия – работали с металлом. Бейкером (англ. Baker – пекарь), что неудивительно, назывался тот, кто занимался выпечкой. Арчеры (англ. Archer – лучник) часто были профессиональными стрелками из лука. Фамилии-патронимы обычно образовывались от имени отца, позволяя людям узнать, кем был ваш отец. Джон Дэвидсон, например, был сыном Дэвида. Последняя категория – английские фамилии, образованные от прозвищ. Лонгфеллоу (англ. Longfellow – высокий парень) был высоким человеком за стойкой бара. Лилиуайт (англ. Lilywhite – белоснежный) нечасто бывал на солнце. Семья Мерримэнов (англ. Merriman – веселый человек) в целом отличалась добрым нравом.

В современном мире многие традиционные социальные источники идентичности ослабли[42]. Глобализация подорвала нашу общую национальную историю и идентификацию со страной[43]. Мы стали более мобильными и реже остаемся в общинах, в которых нас знали. Все большее число людей не причисляет себя к какой-либо религиозной группе[44].

В условиях, когда традиционные источники идентичности все меньше помогают ответить на вопрос «Кто я?», люди ищут альтернативы. Современный мир породил новые формы самоидентификации.

Определение идентичности через наши успехи

Мы живем в культуре, помешанной на результатах. Зацикленность на том, насколько хорошо мы себя показываем, просочилась в работу, школу, молодежный спорт и даже социальные сети. Качество наших достижений влияет на то, как нас воспринимают другие люди, но что еще важнее – на то, как мы сами себя воспринимаем.

Эффективность работы человека находится в центре смены парадигмы, происходящей в бизнесе. Корпоративные организации переходят от иерархической модели, которая повышала производительность за счет требования большего от сотрудников, к модели производительности, направленной на раскрытие человеческого потенциала на рабочем месте. Этот переход обусловлен многими факторами, но главный из них – необходимость для организаций быть инновационными, быстрыми и гибкими в условиях быстро меняющейся и непредсказуемой бизнес-среды. Главный вопрос, которым задаются руководители: «Как создать внутренние и внешние условия, необходимые людям для достижения наилучших результатов?»

Технологии пришли на подмогу любителям производительности. Руководствуясь поговоркой «То, что нельзя измерить, нельзя улучшить», у нас теперь практически для всего, что мы делаем, есть показатели эффективности. Цифровые устройства и приложения измеряют все подразделы человеческой производительности. Часы сна. Потребленные калории. Затраченное время. Рабочий процесс. Продуктивность. Вовлеченность. Хорошее самочувствие. Впечатления. Подписчики. Лайки. Комментарии. Социальный охват. Потенциальный охват. Количество кликов. Сделанные вдохи. Задержки дыхания.

Результативность – главная движущая сила в развивающейся индустрии молодежного спорта, которая все больше повторяет модель профессионального спорта. Частные тренеры, неустанные тренировки и интенсивная ранняя специализация стали нормой, поскольку родители подталкивают детей к тому, чтобы они поскорее освоили популярное заблуждение, что 10 000 часов целенаправленных тренировок проложат им путь к величию или, по крайней мере, к стипендии в колледже [45].

Одержимость результатами отражается в популярной культуре. Подкасты развешивают указатели на пути к мастерству. Книги взламывают коды на пути к величию, вычленяют мудрость у выдающихся людей и раскрывают инструменты успеха титанов своей индустрии. Гиганты консалтинга обещают «вооружить людей и организации для достижения устойчивой эффективности». Знаменитые преподаватели делятся своим опытом, мышлением и знаниями в онлайн-курсах. Первые десятки любых списков лучших предлагают нам лайфхаки и кратчайшие пути к вершине горы под названием «производительность», хотя на самом деле таковых не существует.

Наша культура на грани одержимости отмечает