чему тут радоваться. Мейтон принялся аккуратно резать стропы, чтобы помягче меня приземлить. Немного оперся на левую ногу, пока не все стропы были порезаны, но почувствовал боль в лодыжке опираясь на нее. Я застонал и ослабил опору.

— Что такое Нилл? Спросил Мейтон..

— Я не могу опираться на неё.

— А, Нилл, не говори, что мне придется тебя ещё тащить? — суматошно резав строп произнес Мейтон.

Постепенно медленно, он усадил меня на землю.

— Дай я тебя осмотрю! …медленно снимая с меня рюкзак для парашюта продолжал Мейтон..

— Ууууух! услышал я…

Что там?

— Ну, у тебя в спине торчит обломанный сук Нилл. Его нельзя вытаскивать, иначе пойдет обильно кровь тут у нас нечем тебе помочь.

— Это опасно?

— Ну если не вытащим, то может пойти заражение, и тогда будет сложнее. Рану, конечно, не мешало бы обработать. И хотя бы остановить кровь…хотя я вижу, что кровь не особо идёт… кожа сдавливает сук и закупоривает кровотечение. «Но это нельзя так долго оставлять…» — взволнованно говорил Мейтон…

Меня потрясывало, от холода и потери крови, боли в спине. Выпил чуть-чуть воды из фляги… За всей нашей суетой мы забыли, что сирена стихла…и наступила тишина…Мы сидели думали, что делать дальше, я старался прийти в себя. Осознав, что наша миссия провалилась, не успев даже начаться. Мы находимся в какой-то дыре, у врага под носом, и куда идти, и нужна мед помощь. Если нас поймают, в лучшем случае застрелят сразу, или будут долго пытать, а потом убьют. Перспективы были не радостными. Боль в спине не утихала. Я вспомнил лейтенанта. Надо было принять его предложение и остаться, и не лететь никуда. Я начинал падать духом. Боль, безысходность и где-то страх, начинали давить психологически. Какая разница, поймают нас или я умру от этого сучка дерева в спине. Я и так обречен. Тогда надо было умереть при бомбардировке вместе со всеми. Мейтон достал карту и принялся разглядывать тихонечко включив фонарик. Старался прикрыть свет чтобы не выдавать нас. Хотя, тут, казалось, никого и нет. Минут пять повозившись с картой и компасом Мейтон заговорил:

— Нилл, на юге позади нас болото, к востоку граница, но там сосредоточены максимум войск противника. Есть небольшой городишко Таурас к западу отсюда. Я думаю, что до него километров четырнадцать. Нам понадобится кров, еда, и тебе помощь, иначе так ты долго не сможешь ходить. Поэтому предлагаю как-то двигаться.

— А если там тоже войска противника? — несогласно спросил я.

— Всё может быть, надо проверить. Послушай Нилл, мы живы это главное, остальным из нашей команды повезло меньше. Надо дальше жить. Как бы сейчас сложно ни было.

— Наша операция закончена Мейтон. Всё. Мы не прилетели никуда!…утвердительно перебил его я. — Самолет расстреляли из зениток, нас никто не будет искать. Наверняка в штабе уже знают о этом, или узнают через несколько дней, и о нас забудут.

— Нилл. Надо было не идти в лагерь добровольцев, и сидеть собирать траву возле дома!…давил на меня Мейтон…Твоя девушка и то была сильнее тебя. А ты сейчас похож на побитую собаку. Сдался? Ты, жив Нилл, радуйся этому.

— Заткнись, Мейтон!..выкрикнул я..

— Пошёл ты, Нилл! …с презрением отозвался Мейтон. — Я иду хочешь ты или не хочешь. Ты со мной Нилл?

— Иди…насупившись ответил я ему.

Мейтон взял свою амуницию и направился в направлении города. Луна светила ярко. Его силуэт быстро скрылся за деревьями. Я начинал понимать обреченность своей ситуации сильнее. Куда я пойду со своими травмами, и вообще пойду ли?

Я сидел, перебирая мысли в голове, вспоминая всех, кто мне дорог. На время я замечтался. Передо мной с севера открывалось просторное поле. Вдалеке я увидел свет фонарей, рыскавших на той стороне поля в кронах деревьев. Я подумал, наверное, это за нами, наши. Через секунду мне пришло осознание ситуации. Это явно не наши. И это точно по нашу душу, потому-что в темноте, тут точно никто не будет носится. Я попытался встать. Но боль в ноге резко повалила меня на землю, и деревяшка в спине тоже заныла. Стараясь не обращать внимания на боль, начал ползком покидать это место. В дали уже слышался лай собак. — Ещё и собаки! — сказал в слух себе.

Мне становилось, невыносимо ужасно понимая мое положение, но инстинкт самосохранения не давал останавливаться не смотря на боль.

Ползя, я услышал позади себя быстро приближающиеся шаги…и казалось, что вот уже меня нагоняют…И я был готов биться за свою жизнь, свирепость приливала к моим глазам кровь кипела, сердце билось быстрее, слышался пульс в ушах, боль становилась всё меньше и меньше.

— Нилл. Нилл..- услышал я голос позади себя.

Оглянувшись и, не сразу разглядел в темноте Мейтона который бежал за мной, с куском парашюта…В своей агонии я не сразу понял, что он хотел от меня. Он говорил мне, чтобы я лег на кусок парашюта. Но я не понимал смотрел на него, а он расплывался в моих глазах. В глазах потемнело. Все было как в тумане, я чувствовал, как меня волокут на парашюте. Приоткрывая глаза, видя Мейтона про себя думал, хорошо, что он меня не бросил. Потом я почувствовал холодную воду, она привела меня в чувство, я открыл глаза. Хлюпанье сапогов по воде. Лежа на парашюте, я промок. Мейтон промок по пояс. Меня периодически отключало, где-то я открывал глаза чтобы осмотреться и понимать, что сейчас происходит. Это был страх, безысходность и в тоже время хотелось жить.

Я медленно открыл глаза. Приглушенный свет. Утро в тумане. Осмотрелся. Лежал на острове под моей головой был рюкзак Мейтона. Мне было не комфортно лежать на куске мокрого парашюта тем более на сырой земле. Но вставать не было сил. Вспоминая последние события, припомнил, что Мейтон меня тащил, мы уходили от преследования. И, наверное, он меня притащил на болото. Это был лучший вариант уйти от собак. Так на боку пролежал уже около получаса, но Мейтона не было. Холодно, хотелось что-то поесть. Но чувствовал, что уже слабею. Рана на спине болела и пульсировала. Меня все-таки клонило в сон, не смотря на холод. Сон меня одолел.

— Нилл, Нилл! …услышав Мейтона который тихонечко старался разбудить меня.

Приоткрыв глаза я видел его силуэт. Он расплывался на фоне светлого неба. Но четко я его не видел….

— Как ты дружище? — спросил он меня таким голосом как будто, мне осталось жить считанные часы…

— Нормально! — произнес я, еле ворочая языком, и улыбаясь.

— Тебе, наверное, холодно, но костер разжечь никак нельзя.