три женщины и что они вообще делали на борту фрегата ее величества? Почему, при всех невероятных событиях, этот злодей похитил собственную племянницу? И почему – я уже не спрашиваю как – этот же злодей похитил капитана фрегата и одного из его старших офицеров? И куда, ради всего святого, он собирается направить свой корабль, груз и пленных, зная, что его будут искать все корабли и самолеты НАТО? Но он на что-то надеется. Это очевидно. Его долгая и чрезвычайно успешная преступная карьера, остававшаяся до сих пор не замеченной, доказывает, что он коварный, хитрый и блестящий человек действия. У него на уме какая-то другая схема. Этого человека нельзя недооценивать, как мы теперь убедились на собственном опыте и как должны были понять из его «послужного списка». Да, злодей, но очень изобретательный злодей.

– Действительно, – сказал президент. – Нам остается лишь надеяться, что коммандер Тэлбот докажет, кто из них двоих более изобретательный.

– У меня неприятное ощущение, – сказал сэр Джон, – что в данный момент Тэлбот не в том состоянии, чтобы доказывать что-либо.

Глава 10

В полночь по восточносредиземноморскому времени коммандер Тэлбот пребывал не в том состоянии, чтобы доказывать что-либо, судя по его неудобному положению на диване в салоне «Ангелины», с руками, связанными за спиной, и связанными лодыжками. Похоже было, что он еще долго не сможет доказывать что-либо кому бы то ни было. Ван Гельдер, устроенный так же неудобно на другом конце дивана, находился не в лучшем состоянии. Аристотель, небрежно положивший на колени совершенно ненужный сейчас пистолет, удобно расположился в большом кресле лицом к дивану. Три молодые женщины занимали кресла поменьше в другом конце салона и чувствовали себя, судя по виду, совсем неуютно. За последние три часа они не обменялись ни единым словом. Похоже, им особо и не о чем было говорить, так что они сидели, погрузившись в свои мысли.

– Скажите Андропулосу, что я хочу говорить с ним, – потребовал Тэлбот.

– Да ну? – Аристотель поставил бокал, из которого попивал понемногу. – Вы сейчас не в том положении, капитан, чтобы раздавать приказы.

– Не будете ли вы так любезны передать капитану мое почтение и сказать, что я хотел бы поговорить с ним?

– Это уже лучше.

Аристотель встал, подошел к короткой лестнице, ведущей в рубку, и сказал что-то по-гречески. Андропулос появился почти мгновенно. Он тоже был вооружен без всякой необходимости. От него веяло расслабленностью и уверенностью, даже весельем.

– Когда вы были на моем корабле, – сказал Тэлбот, – мы удовлетворяли все ваши желания. Чего бы вы ни пожелали, вам достаточно было лишь попросить. Хотел бы я иметь возможность сказать то же самое о греческом гостеприимстве. Ну, в вашей версии.

– Кажется, я вас понимаю. Нелегко сидеть и смотреть, как Аристотель неуклонно уменьшает содержание бутылки с рециной. Вы хотите пить?

– Да.

– Это легко исправить.

Аристотель быстро и умело перевязал узлы. Теперь левое запястье Тэлбота было привязано к правому запястью ван Гельдера. В свободных руках у них оказалось по бокалу.

– Меня начинают терзать подозрения, капитан, – сказал Андропулос, явно не чувствовавший ничего подобного. – Вас, кажется, абсолютно не волнует ни недавнее прошлое, ни ближайшее будущее. Я нахожу это очень любопытным.

– Здесь нет ничего любопытного. А я, напротив, нахожу чрезвычайно любопытным ваше поведение. Должен признаться, я совершенно не понимаю, что происходит. Никак не могу понять, зачем вам, очень богатому и, вероятно, весьма уважаемому бизнесмену, вдруг понадобилось выйти за рамки закона. Вы же осознаете, что именно это и сделали, решив захватить «Ангелину». Я не понимаю, зачем вы рискнули своей карьерой и, возможно, даже свободой, хотя с вашими деньгами у вас не возникнет особых проблем с тем, чтобы обойти закон. И чего я уже совсем не понимаю, так это того, почему вы надеетесь избежать наказания. К шести часам утра – ну, может, к семи – вас будет искать каждый корабль и каждый самолет НАТО, и вы должны понимать, что они быстро вас обнаружат.

– О, вы имеете в виду этот знаменитый сигнал королевского флота «обнаружить, атаковать, уничтожить»? Обнаружить – да. Уничтожить – нет. – Андропулос был совершенно невозмутим. – Не с этим грузом и не с этими избранными заложниками на борту. Что же касается угрозы моей карьере, у многих, скажем так, наступает время, когда надо отказаться от старых путей и пойти в новом направлении, не так ли, капитан?

– Насколько это касается меня, нет. И возможно, для вас это не выбор, а необходимость. Похоже, вы сделали новый шаг по пути к преступлению. Могу себе представить, хотя и с трудом, что многие из ваших прошлых шагов вели по той же дороге и что ваше прошлое догоняет вас. Но это лишь пустые рассуждения. Я этого не знаю, и, если начистоту, меня это больше не волнует. Можно мне еще вина?

– Что вы собираетесь делать с нами? – Ирена Шариаль пыталась говорить ровным тоном, но ее голос слегка дрожал. – Что с нами будет?

– Не глупи, дорогая. Ничего с вами не случится. Ты слышала, как я сказал это коммандеру Тэлботу, когда мы спустились на судно. Я не причиню тебе никакого вреда, это немыслимо.

– Куда вы нас везете?

– Никуда я вас не везу. О нет, это звучит зловеще. Я вскоре расстанусь с тобой, хоть и буду сожалеть об этом всю жизнь. Нет, это звучит не лучше. Очень скоро я переправлю вас на борт катера «Ариадны» и попрощаюсь с тобой.

– А эти два офицера? Вы застрелите их или просто свяжете заново и бросите за борт?

– Ирена, я вынужден протестовать, – сказал ван Гельдер. – Не надо подкидывать ему идеи.

– Я ожидал большей рассудительности от своей племянницы, – заметил Андропулос. – Если бы я намеревался избавиться от них, то сделал бы это сразу, как только мы взошли на борт.

– Тогда что помешает им пойти за вами следом? Вы же знаете, что они могут позвать на помощь.

– Господи помилуй, – вздохнул ван Гельдер. – Страшно подумать, на каком низком уровне находится современное университетское образование!

– Боюсь, я вынужден согласиться и с ван Гельдером, и с вашим дядей, – сказал Тэлбот. – Вы очень наивны. – Он сложил пальцы, изображая пистолет. – Бах! И нет двигателя. Бах! И нет рации.

Денхольм посмотрел на мигающий на севере свет.

– Майерс, что там говорит «Ангелина»?

– «Остановитесь в двух милях на юго-восток от нас и выключите двигатели». Как мне ответить, сэр?

– У нас нет выбора.

– Вас понял.

Денхольм подождал, пока Майерс передаст ответ, потом спросил:

– Есть свежие новости о «Таормине»?

На «Ариадне» отслеживали радиосвязь между «Ангелиной» и «Таорминой» уже в течение трех часов и сумели определить местоположение «Таормины» с точностью до нескольких сот ярдов.

– Она в десяти милях к северу от острова Авго и медленно движется на север.

– Продвигаемся с достойной восхищения осторожностью, как можно было бы выразиться в более счастливых обстоятельствах.

На «Ариадне» перехватили предупреждение «Таормине» от Андропулоса. Он сообщал, что к ним нельзя подходить слишком близко.

– Сколько времени пройдет, прежде чем они сойдутся?

– Плюс-минус три часа. Возможно, немного позже, если «Ангелина» на какое-то время остановится рядом с нами.

– Как вы считаете, лейтенант, – спросил Уотерспун, – они не планируют потопить нас?

– Я был бы вам очень признателен, профессор, если бы вы даже не думали об этом.

Под внимательными взглядами трех человек с револьверами Маккензи и Браун поймали и закрепили швартовы с «Ангелины», вставшей рядом. Первым на борт поднялся сам Андропулос, за ним Ангелина Уотерспун, которая немедленно попыталась задушить в объятиях профессора, потом две девушки, Тэлбот и ван Гельдер – с руками, по-прежнему связанными за спиной, – и, наконец, Александр и Аристотель. Аристотель нес сумку.

– Мы ненадолго, – сказал Андропулос. – Надо решить пару небольших дел, а потом мы пойдем своей дорогой.

– Можно спросить, что в этой сумке? – подал голос Уотерспун. – Бомба замедленного действия?

– В наши дни люди так мало доверяют друг другу, – посетовал Андропулос. Он слегка встряхнул сумку, и из нее донеслось негромкое звяканье. – Это чтобы скоротать время, пока вы ждете спасения. Идею подал коммандер Тэлбот. В конце концов, это ваше спиртное,