Уотерспун. А это, насколько я понимаю, рация.

– Сделайте мне последнее одолжение, – попросил Тэлбот. – Точнее, одолжение всем нам. Не разносите ее пулей. Просто стукните по ней рукояткой револьвера. И то же самое с двигателем. Требуется совсем немного усилий, чтобы уничтожить распределитель и свечи. – Он кивком указал на мину, лежащую в своей люльке. – Я не уверен, как наш друг отреагирует на грохот выстрела.

– Резонное замечание, – сказал Андропулос. – Мы ведь не знаем, насколько темпераментна эта мина.

Он перехватил револьвер за дуло, открыл лицевую панель рации и прошелся по транзисторам. На двигатель у него ушло чуть больше времени. Затем он обратил внимание на сигнальную лампу, старательно ее разбил и повернулся к Майерсу:

– Запасная лампа есть?

Майерс негромко выругался, и Андропулос поднял пистолет.

– Майерс, не глупите, – сказал Тэлбот. – Отдайте ему лампу.

Поджав губы, Майерс отдал небольшую сигнальную лампу. Андропулос разбил стекло и выбросил лампу за борт. Затем он обратил внимание на металлическую коробку, прикрепленную к палубе сразу за рулевой рубкой, и махнул пистолетом в сторону Маккензи:

– Вот и сигнальные ракеты. Будьте так добры, отправьте их за борт. – Он мгновение помолчал, словно размышляя. – Двигатель, рация, сигнальные лампы, сигнальные ракеты. Нет, я не думаю, что у вас есть еще какой-нибудь способ связаться с кем-то. Не то чтобы рядом был кто-то, с кем можно связаться. Надеюсь, вам не придется слишком долго ждать и переносить неудобства, прежде чем вас подберут. – Он повернулся к Ирене Шариаль. – Ну а теперь, моя дорогая, я должен попрощаться.

Девушка не ответила и даже не взглянула на него. Андропулос пожал плечами, перешагнул через планшир и скрылся в рубке «Ангелины». Александр и Аристотель последовали за ним, забрали швартовы и оттолкнулись баграми. «Ангелина» медленно пришла в движение и снова направилась на юго-восток.

Маккензи разрезал веревки на руках Тэлбота и ван Гельдера своим моряцким ножом.

– Кто-то определенно проявил массу энтузиазма, завязывая эти узлы, – отметил он.

– Так оно и было. – Тэлбот попытался пошевелить натертыми, вспухшими запястьями и взглянул на сумку, принесенную Аристотелем. – Однако я, возможно, сумею удержать что-нибудь, если использую обе руки.

Ирена Шариаль посмотрела на него:

– Это все, что вы хотите сказать?

– Уступаю вам эту честь. Высказывайтесь, не стесняйтесь.

Она еще несколько мгновений не спускала с него глаз, потом отвела взгляд и потянулась к сумке. Уотерспун сказал:

– Капитан, вы уверены, что с вами все в порядке? Откуда у вас это неестественное спокойствие? Вы же проиграли, проиграли все вчистую.

– Можно и так сказать…

Ветер был свежим, небо – безоблачным, а луна – полной, необычайно большой и яркой, и по водам Критского моря бежала золотая дорожка. Даже с расстояния в полмили «Ангелина» была отчетливо видна.

– …но мир, конечно же, скажет, что проиграл Андропулос. Андропулос и два его друга-убийцы.

Ирена посмотрел на него непонимающим взглядом, и он добавил:

– Никогда ничего не получается ровно так, как ты хочешь.

– Я уверен, что вы знаете, о чем говорите. – Тон Уотерспуна явственно свидетельствовал о том, что он уверен совсем в обратном. – Вы чертовски рисковали, капитан. Он мог убить вас и ван Гельдера.

– Он мог попытаться. И тогда умер бы сам. Он и Александр с Аристотелем.

– У вас руки были связаны за спиной. И у ван Гельдера. – В голосе Уотерспуна звучало откровенное недоверие. – Как бы вы…

– Главный старшина Маккензи и сержант морской пехоты Браун – опытные и хорошо обученные стрелки. Единственные на «Ариадне». С оружием в руках они смертоносны. Вот почему они с нами. Андропулос и его друзья умерли бы, даже не поняв, что их сразило. Покажите профессору, старшина.

Маккензи полез под небольшой штурманский стол, достал два флотских кольта и, не говоря ни слова, протянул их Уотерспуну. Несколько секунд прошли в молчании, потом профессор поднял голову и тихо сказал:

– Вы знали, что эти револьверы там.

– Я сам их туда положил.

– Вы сами их туда положили. – Уотерспун покачал головой, словно не в силах в это поверить. – Но ведь вы могли использовать это оружие.

– Чтобы убить их, хотите вы сказать?

– Ну, нет. Это было бы не обязательно. Может, ранить. Или просто взять в плен.

– Какой у вас был приказ, старшина?

– Стрелять на поражение.

– Стрелять на поражение. – Снова воцарилось молчание. – Но вы не стали, да?

– Я решил этого не делать.

Ирена Шариаль стиснула руки и вздрогнула, как будто вечерний воздух вдруг стал ледяным. И она не одна почувствовала внезапное и почти ощутимое падение температуры. Евгения и Ангелина Уотерспун тоже уставились на него, широко раскрыв глаза от неуверенности, от страха и от внезапного болезненного предчувствия. Слова Тэлбота все еще висели в воздухе – затухающее эхо смертного приговора. Тэлбот обратился к Майерсу:

– Старшина, рацию, пожалуйста.

– Две минуты, сэр.

Майерс удалился на корму, вернулся с молотком и зубилом и принялся за доски пола рулевой рубки. Он поднял скрипучую доску, просунул под нее руку и достал небольшой компактный радиоприемник с прикрепленным динамиком.

– Говорить надо сюда, сэр. Ответ будет звучать из коробки, после того как вы повернете ручку.

Тэлбот кивнул и повернул ручку.

– Корабль ее величества «Ариадна» слушает. – Голос был очень отчетливым, очень ясным и, несомненно, принадлежал адмиралу Хокинсу.

– Говорит Тэлбот, сэр. Три дамы, ван Гельдер и я вернулись на катер. Целые и невредимые. Андропулос и два его друга снова в пути, идут на юго-восток.

– Что ж, в любом случае слава Богу за это. Черт вас побери, Тэлбот, вы снова оказались правы! Вы уже решили, что делать?

– Да, сэр.

– Для протокола: вы хотите получить прямой приказ?

– Для протокола или не для протокола: в приказе нет необходимости. Но спасибо. Вы рассчитали, когда они встретятся?

– Да. При их нынешних скоростях – «Таормина» все еще дрейфует – и при их сходящихся курсах примерно через два часа. В три тридцать.

– Благодарю, сэр. Я свяжусь с вами через час.

– «Таормина»? – спросил Уотерспун. – Что это еще за «Таормина»?

– Водолазное судно, к которому Андропулос имеет интерес. Под интересом я имею в виду, что оно, вероятно, ему принадлежит.

– Коммандер Тэлбот, – еле слышно произнесла Ирена Шариаль.

– Да?

– Адмирал Хокинс сказал, что вы снова оказались правы. Что он имел в виду?

– Я полагаю, ровно то, что он имел в виду.

– Послушайте… – Она попыталась улыбнуться, потом сдалась. – Кажется, вы все думаете, что я не очень умная, но я это не заслужила.

– Простите.

– Я начинаю думать, что вы не очень-то склонны к предположениям. – Она посмотрела на два пистолета. – Вы не предполагали, что это оружие здесь. И вы не предполагали, а точно знали, что мой дядя и эти двое вооружены.

– Да, я знал.

– Откуда?

– Дженкинс, стюард нашей кают-компании, писал письмо семье. Почему-то он вернулся обратно в кают-компанию, возможно, что-то забыл. Он наткнулся на вашего дядю или его приятелей, которые вскрывали ящик в проходе снаружи кают-компании. В этом ящике – это стандартное оборудование на большинстве военных кораблей – находились кольты сорок четвертого калибра. Поэтому преступники убили Дженкинса и сбросили его за борт. Мне жаль, Ирена, действительно и по-настоящему жаль. Я знаю, как ужасно все это для вас.

На этот раз девушке удалось улыбнуться, хоть это и был всего лишь намек на улыбку.

– Ужасно, но не настолько ужасно, как я думала. Вы предположили, что мой дядя попытается угнать «Ангелину»?

– Да.

– И что возьмет вас двоих в заложники?

– Да.

– А вы предполагали, что он возьмет в заложники трех молодых женщин?

– Нет. Я строю предположения и взвешиваю шансы, но такое мне даже в голову не приходило. Если бы я только вообразил подобное, то убил бы их прямо там. На «Ариадне».

– Я ошиблась на ваш счет, капитан. Вы много говорите об убийствах, но, по-моему, вы очень добрый человек.

– Я бы не стал так говорить. – Тэлбот улыбнулся. – Вы ошиблись на мой счет?

– Ирена довольно хорошо разбирается в людях, сэр, – вмешался ван Гельдер. – Она считала вас жестоким и бесчеловечным монстром.

– Я не говорила ничего подобного! Когда вы разговаривали с моим дядей на «Ангелине», вы сказали, что ничего не знаете о том, что происходит. Это неправда, да? Вы все знали?

– Ну, если