Садом — в цветенье диком,

Ты не удержишься взглядом,

Чтоб не припасть к гвоздикам.

Лугом пройдешь, как садом…[14]

Ты знаешь Есенина? — Наташа удивленно посмотрела на Егора. — Ты не перестаешь меня удивлять. Я не думала…

Ты не думала, что летчик может читать Есенина и цитировать на память Экзюпери?

Я думала, пилотам это не нужно.

Ну, если ты не заметила, я еще и человек, — ответил несколько уязвленный ее словами Егор.

Ну, прости. Я знаю, что ты человек, при чем очень хороший.

Видимо, не достаточно хороший для тебя, — ответил Егор.

Они остановились возле старой узловатой черешни, ветви которой склонились над водой. Он смотрел на Наташу. Девушка стояла к нему спиной, любуясь солнечными переливами на поверхности речки. Тонкая фигурка, замершая у края воды. Столько хрупкости и нежности было в ее облике, что у Егора защемило сердце.

Наташа, — сказал он тихо. — Наташа, я люблю тебя.

Она обернулась. Вздохнула как-то печально.

Я знаю, Егор…

Он обнял Наташу и поцеловал в губы, нежно и страстно.

Егор, не надо… — она отстранилась.

Почему? — спросил он, глядя ей прямо в глаза.

Идет война…

Это ничего не меняет.

Это все меняет. Знаешь такую поговорку: «война все спишет»?

Только не в этом случае. Я уехал далеко-далеко, как мне казалось. Пытался тебя забыть. Пытался построить свою жизнь заново. Но я все равно люблю тебя. А сейчас судьба дала нам еще один шанс, а мы стоим тут с тобой и выясняем отношения. Может, хватит? Пойми, ты мне небезразлична. Тем более, здесь и сейчас.

А что ты сейчас можешь сделать? Ты не сможешь постоянно быть здесь. Да этого и не нужно, я сама о себе могу позаботиться. Я — такой же военный, как и ты.

Не сравнивай. И вообще, — Егор улыбнулся. — Я старший по званию и приказываю тебе расслабиться. И не загружать мозги всякой ерундой. Солнышко, пойми, ты мне очень дорога. Я многое испытал, и многое пережил, но от этого мои чувства к тебе не изменились. Давай не будем ссориться, хорошо? — он вновь обнял Наташу.

На этот раз поцелуй получился более долгим и страстным.

Егор, — серьезно попросила она. — Только обещай, что будешь беречь себя, ладно?

Наташенька, ты недооцениваешь меня, как пилота, — шутливо возразил Егор.

Я достаточно хорошо знаю тебя, как человека, — отпарировала она. — И знаю твою бешеную натуру и привычку бросаться в огонь очертя голову.

Егор промолчал. Аргумент был железный, крыть было нечем. Егор взял руку Наташи в свою и стал перед ней на одно колено.

Торжественно клянусь не подвергать свою жизнь риску без крайней на то необходимости! — торжественно произнес он, глядя Наташе в глаза.

Егор, не дурачься, она рассмеялась. — Рыцарь ты мой крылатый.

Егор удивленно посмотрел на Наташу. Поняв, что сказала, она смутилась. Егор поднес ее ладонь к своим губам и поцеловал.

А ты помнишь, как мы с тобой первый раз пошли в театр? — Наташкино лицо озарила мечтательная улыбка.

Ага, на «Аиду».

Ты был такой милый тогда… Ты и сейчас такой нежный, ласковый. Я понимаю, тебе сейчас тяжело, но, все-таки — ты нужен мне. Очень нужен, добавила она тихо.

Я понимаю, — вздохнул Егор.

Нет, послушай, я не хочу казаться расчетливой стервой в твоих глазах. Я не хочу тебя использовать, просто ты пойми…

Наташ, давай просто оставим все как есть.

Спасибо, что понимаешь меня, Егор.

Я ведь люблю тебя.

Наташа мягко и нежно его поцеловала.

Они вернулись на базу как раз вовремя. На стоянке прогревал двигатели вертолет. Егор побежал договариваться об отлете. После недолгих переговоров он вернулся к Наташе.

Ну, все, — чуть виновато сказал Егор. — Через пятнадцать минут я улетаю.

Наташа кивнула. Она выглядела очень расстроенной, хоть и пыталась это скрыть.

Егор заметил это.

Наташенька, не волнуйся. Все будет хорошо.

Девушка неожиданно крепко обняла его и прильнула к его груди.

Береги себя, пожалуйста…

Наташенька, ты тоже береги себя.

Поцеловав Наташу на прощание, Егор побежал к выруливающему со стоянки вертолету. После короткого разбега винтокрылая машина взмыла в небо.

* * *

Когда Егор вернулся в часть, Сергей огорошил его новостью.

Слышал, мотострелки своего замполита казнили.

Как это казнили? — не понял Егор.

А случилось вот что. Мотострелковая рота скрытно выдвигалась для того, чтобы обеспечить безопасное прохождение колонны батальона с бронетехникой и личным составом.

Все проводилось секретно, части афганской регулярной армии в известность не ставили, боясь утечки информации. Но беда пришла совсем с другой стороны…

Когда голос, который звал на помощь, захлебнулся кровавым хрипом в наушниках рации, комбат скомандовал быстрое выдвижение. Танки и БТРы рванулись на помощь своим гибнущим товарищам, но было уже поздно. Из роты в живых осталось едва ли пятнадцать — двадцать человек. Однако им удалось взять в плен нескольких душманов, один из них и сказал, что маршрут выдвижения им сдал замполит.

Связанного по рукам и ногам, визжащего политрука выволокли к ближайшей не очень глубокой пропасти и усадили на «лимонку» с предварительно вытянутым кольцом.

Если сидеть, не шевелясь, то все, вроде бы нормально. Жирные ягодицы замполита надежно фиксировали предохранительный рычаг гранаты. Но сидеть было неудобно, а ерзать задницей — опасно. Радиус поражения Ф-1 — двести метров, замедление — три секунды. Отползти не успеешь, а рядом пропасть. Вот и боролось в политруке-предателе чувство усидчивости и привычка к комфорту. Минут через сорок ахнул взрыв.

Все это Сергей рассказал Егору после постановки боевой задачи, когда они шли к своим самолетам. Звено, ведомое подполковником Волковым, вылетало на поиски банды моджахедов, уходящей горными тропами в Пакистан. Эту банду уже сильно потрепали наши десантники совместно с подразделениями пехотной бригады правительственных войск. Теперь ее следовало добить.

Вылетели четверкой но сразу отступающую банду обнаружить не удалось. Су-25 уже почти выработали топливо в районе поиска, но результатов не было.

Вдруг Су-25 подполковника Волкова круто спикировал к земле. Ведущая пара штурмовиков сбросила контейнеры РБК-500. Полутонные разовые бомбовые кассеты были снаряжены двадцатью четырьмя мелкими осколочными бомбами каждая. При их подрыве образовывалось сплошное облако осколков, спастись от которых было просто невозможно — они буквально перемалывали человеческие тела.

Командир, «сварка» справа!

Вижу, — спокойно ответил подполковник Волков. — Егор, займись.

Выполняю. Ведомый, прикрой.

Сразу с двух точек ударили зенитные пулеметы. Конструкция самолета завибрировала от ударов сотен тяжелых пуль.