Марсель уже направился к двери. Я последовал за ним, а на пороге повернулся и улыбнулся виновато:

– Мне правда очень неудобно…

– Всего хорошего. – Даррелл даже не потрудился поднять голову.

Я опять смущенно улыбнулся, а затем вежливо затворил за собой дверь. Отличную дверь – прочную, звуконепроницаемую.

Марсель, стоявший в коридоре, снова одарил меня презрительной ухмылкой и, не удостоив ни словом, надменным жестом велел шагать впереди. Я кивнул, а когда поравнялся с ним, ударил в солнечное сплетение, не пожалев сил и получив изрядное удовольствие. Этого должно было хватить, но для страховки я врезал еще раз, сбоку по шее.

Затем достал пистолет, привинтил глушитель, ухватил поверженного Марселя за воротник пиджака и потащил к двери кабинета, которую открыл рукой с пистолетом.

Даррелл оторвал взгляд от стола. Его глаза расширились до предела, допускаемого складками жира, в которых они утопали. В следующий миг лицо окаменело – так бывает, когда его владелец пытается скрыть свои мысли или намерения.

– Спокойно, – сказал я. – Никаких хитрых фокусов. Не тянись к кнопке, не нажимай выключатель на полу и, ради бога, не будь настолько наивным, чтобы хвататься за пистолет, который наверняка лежит в верхнем правом ящике, ведь ты правша.

Даррелл не осмелился на хитрый фокус.

– Отъедь вместе с креслом на два фута назад.

Он отъехал на два фута.

Я уронил Марселя на пол, затворил дверь, провернул в замке очень затейливой формы ключ и спрятал его в карман.

– Встань.

Даррелл поднялся. Ростом он был не выше пяти футов, а комплекцией здорово смахивал на лягушку-быка. Я кивнул на ближайший из двух больших сейфов:

– Открой.

– Так вот что это такое?

Он отлично владел лицом, а вот голосом – похуже. Я уловил слабый оттенок облегчения.

– Ограбление, мистер Гаррисон?

– Подойди, – скомандовал я.

Он подошел.

– Тебе известно, кто я?

– В смысле? – Взгляд стал озадаченным. – Но вы же сами сказали…

– Что моя фамилия Гаррисон. Так кто я?

– Не понимаю…

Он взвизгнул от боли и зажал пальцем кровавую ссадину, оставленную глушителем.

– Кто я?

– Шерман. – Во взгляде и хриплом голосе появилась ненависть. – Интерпол.

– Открывай сейф.

– Это невозможно. У меня только половина комбинации, вторая у Марселя…

Новый вопль получился громче, а ранка на другой щеке – значительно крупнее.

– Открывай.

Он набрал комбинацию. Сейф был квадратный, примерно тридцать на тридцать дюймов; в него поместилась бы прорва гульденов. С другой стороны, если правдивы слухи о «Балинове», эти робкие шепотки об игорных залах в подвале и о весьма особого рода представлениях там же, а еще о бойкой розничной торговле товарами, которых не увидишь в обычных магазинах, то вряд ли это хранилище было достаточным для выручки.

Я кивком указал на Марселя:

– Малыш нам тут не нужен. Запихни его в сейф.

– В сейф? – ужаснулся Даррелл.

– Не хочу, чтобы он очухался и встрял в нашу дискуссию.

– В дискуссию?

– Запихивай.

– Он же задохнется! Десять минут, и…

– Я еще раз тебя попрошу, но прежде прострелю коленную чашечку, чтобы ты впредь не ходил без клюки. Веришь?

Он поверил. Надо быть круглым дураком, чтобы не понять, когда твой собеседник перестает шутить. Даррелл не был круглым дураком, а потому запихнул Марселя в сейф. Нелегкая ему выпала работенка, наверное самая трудная за многие годы, и пришлось изрядно попотеть, устраивая Марселя на крошечном полу сейфа так, чтобы удалось закрыть дверь.

Я обыскал Даррелла и не нашел при нем оружия. Но, как и предвидел, в правом ящике письменного стола оказался массивный автоматический пистолет неизвестной мне системы, что не так уж и странно, поскольку я плохо разбираюсь в оружии. Да и разве это необходимо, чтобы стрелять и попадать в цель?

– Астрид Лемэй, – сказал я. – Она работает в твоем клубе.

– Да, работает…

– Где она?

– Не знаю. Богом клянусь, не знаю! – Последнюю фразу он чуть ли не прокричал, потому что я снова занес пистолет.

– А можешь узнать?

– Узнать? Как?

– Такие невежество и скрытность делают тебе честь, – проговорил я, – но в их основе лежит страх. Страх перед кем-то, страх перед чем-то. Поверь, знание и откровенность придут, когда ты научишься бояться кого-то другого. Или чего-то. Открывай сейф.

Он открыл. Марсель все еще не пришел в чувство.

– Полезай.

– Нет. – Это единственное слово прозвучало как хриплый крик. – Я же сказал: он герметичный. Если и я заберусь внутрь, мы умрем через считаные минуты.

– Ты умрешь через считаные секунды, если не заберешься внутрь.

Даррелл полез. Его уже трясло. Кем бы ни был он в наркобизнесе, но уж точно не воротилой. Воротиле необходимо быть крутым и безжалостным, а этот тип такими качествами явно не обладал.

Следующие пять минут я потратил безрезультатно, просмотрев доступные ящики и папки. Все бумаги были так или иначе связаны с законными деловыми операциями, что вполне логично – вряд ли Даррелл стал бы хранить компрометирующие документы там, где до них может добраться уборщица офиса. Затем я открыл сейф.

Даррелл переоценил либо количество пригодного для дыхания воздуха, либо собственные возможности. Полуобморочный, он сидел, упираясь коленями в спину Марселя, а тот, на его счастье, все еще не очухался. По крайней мере, выглядело так, а проверять я не стал.

Я схватил Даррелла за предплечье и потянул. Ну и задачка – проще, наверное, вытаскивать из трясины лося. Но в конце концов он подался и свалился на пол. Полежал немного, затем шатко поднялся на колени. Я терпеливо подождал, пока мучительные хрипы и всхлипы не сменились судорожным сипением, а сине-фиолетовый цвет не уступил место розовому, который выглядел бы вполне здоровым, если бы я не знал, что нормальный цвет лица Даррелла – как у старой газеты. Я пнул толстяка и жестом дал понять, что ему следует подняться на ноги. Он сумел, хоть и не с первой попытки.

– Астрид Лемэй, – сказал я.

– Приходила сегодня утром. – Даррелл говорил хриплым шепотом, но слышно было неплохо. – Сказала, возникли очень срочные семейные обстоятельство и ей придется улететь из страны.

– Одной улететь?

– Нет, с братом.

– Он тоже был здесь?

– Нет.

– И куда собралась, не сказала?

– В Афины. Она оттуда родом.

– Астрид пришла с единственной целью сообщить это?

– Ей нужны были деньги на билеты, а мы задолжали ей зарплату за два месяца.

Я приказал Дарреллу вернуться в сейф. Пришлось немного повозиться с ним, прежде чем он решил, что духота всяко лучше, чем пуля, и уступил. У меня не было желания запугать его вконец. Я просто не хотел, чтобы он услышал мой разговор по телефону.

Я позвонил в Схипхол по прямой линии, и через некоторое время меня соединили с тем, кто мог дать нужную информацию.

– Инспектор ван Гельдер из управления полиции, – сказал я. – Утренний афинский рейс. Скорее всего, авиакомпания «Кей-эл-эм». Мне нужно знать, прошли ли на борт два человека. Имена: Астрид Лемэй и Джордж Лемэй. Вот приметы…

Последовал ответ, что они сели в самолет. Похоже, возникли сложности с Джорджем – и врачи, и охрана сомневались в целесообразности его допуска на борт, – но мольбы девушки взяли верх. Я поблагодарил собеседника и положил трубку.

Я открыл сейф. В этот раз пленники просидели взаперти не дольше пары минут, и я не ожидал увидеть их в слишком плохом состоянии, да и не увидел. У Даррелла цвет лица сделался всего лишь синюшным, а Марсель не только очухался, но и попытался вытащить из-под мышки пистолет, который я по неосторожности забыл изъять. Я отнял оружие, не дав Марселю пораниться, и при этом отметил его удивительную способность восстанавливать силы. Мне предстояло вспомнить об этом с горькой досадой примерно через сутки в ситуации гораздо менее благоприятной для меня, чем сейчас.

Я выволок обоих на пол, и, поскольку мы вряд ли теперь могли сказать друг другу нечто содержательное, расставание прошло без слов. Заперев за собой дверь кабинета, я душевно улыбнулся квелой блондинке, вышел из «Балиновы» и уронил ключ в щель дренажной решетки. Даже если у Даррелла нет запасного ключа, в его кабинете исправны и телефон, и сигнализация; чтобы вскрыть дверь, ацетиленовой горелке понадобится два-три часа, не больше. Воздуха в помещении на это время должно хватить.

Впрочем, это