Артельщик, он же радист по кличке Слесарь, сидел на откидном алюминиевом стуле в неудобной позе, с наручниками на заведенных назад руках и с перевязанной головой. Но сейчас все неудобства волновали его меньше всего. Вражеского агента била мелкая дрожь, и он жалобно всхлипывал:

— Боюсь летать… Боюсь навернуться в этой жестянке!

— Тебя что, в абвере прыгать с парашютом не заставляли? — посмотрел я на него.

— Вот после этого и боюсь!

— Чего боишься? Разбиться? Не худшая смерть, — я усмехнулся.

— Всякая смерть худшая!

Но все же сели успешно, в брызгах луж. Подъехала машина из обслуживания аэродрома. Военный, явно из аэродромного начальства, отчаянно матерился, а летчик в ответ тоже отвечал — грубо и эмоционально. Похоже, мы действительно едва не погибли, притом по чьему-то головотяпству — или летчиков, или руководителей полетов, давших разрешение на перелет в таких условиях, или метеорологи лопухнулись. Теперь это уже неважно. Приземлились целыми — и ладно. Для меня куда важнее, что к трапу подкатили черный автозак и зеленая «Победа» полковника Белякова.

Радист, согбенный, понукаемый сопровождающим его оперативником, спустился на летное поле. За ним последовал второй пленный — Каткус-Акелайтис, он же агент абвера, а теперь уже и американской разведки по кличке Комар. Наша законная добыча, завоеванная в кровавом бою. Эту парочку ждала внутренняя тюрьма на Лубянке. И допросы, допросы, допросы — днем и ночью.

Освобожденного заложника мы доставили в госпиталь погранвойск — состояние у него в целом терпимое, но подлечиться следовало.

Задержанные не упрямились. Начали петь кенаром еще до вылета. Правда, это были трели простых исполнителей. Они выполняли добросовестно задания, которые им давали, а в суть их не лезли. Смысла мероприятий не знали. Но зато могли рассказать в подробностях, как проходили сами акции. И на сей момент это было самое важное.

Теперь многое зависит от того, как быстро противник узнает о провале и какие меры предпримет для его локализации.

Да, это еще не развязка. Развязка ждет впереди. Но мы уже готовы. Готовы к любому развитию событий.

Работы еще оставался непочатый край. Притом ювелирной и рисковой. Ведь пришлось вовлечь в наши дела определенное количество людей, в числе которых гражданские — а это опасность утечки. Как ни накачивай, все равно сболтнуть лишнее или сделать глупость гражданский всегда готов. А спрос с него, как с дитя неразумного. Наивными глазами похлопает, виновато ручками разведет — мол, ошибся, нас не этому учили.

Когда мы привлекли этих самых гражданских, они быстро нашли то, на что мы им намекали. И в их шевелюрах не один седой волос прибавился, когда они представили, чем все могло закончиться. Да, от этого кому угодно дурно станет.

Но время идет. Точнее, летит стремительно, как метеорит. И вот подготовительная стадия долгожданного финального концерта завершена.

Перед моим отлетом в Вийск-13 мы разговорились с Беляковым. Настроение у него было приподнятое. Глаза горели предвкушением последнего броска и азартом борьбы. Я еле убедил его самому не лететь на реализацию. Лишнее столпотворение и присутствие начальства из нашего ведомства наверняка насторожат противника. И что тот сделает — только черту с рогами известно.

— Ну, скажу тебе не тая. Хорошо потрудился, Ваня. Уверен, закончим дело тоже успешно. К радости нашего руководства и всего Проекта, — отметил начальник.

— Куда ж мы денемся с подводной лодки.

— Все же прав я был, когда тебя из твоих глухих западенских лесов в наш оплот советской государственности и культуры на реке Москве зазывал. Ты и правда везучий.

— Все везение и везение. А мастерство где — как говаривал Суворов.

— Признаю. Есть толика мастерства и совершенно развязного воображения без границ. Что для сотрудника госбезопасности не свойственно. Но порой, редко, правда, полезно.

Полковник вытащил из шкафчика еще непочатую бутылку грузинского коньяка. Разлил по своим любимым серебряным рюмкам:

— Ну, за Проект.

— За Проект!

— И за тех, кто его хранит.

— За нас! Ядерных чекистов!

Коньяк был хороший — тут начальник толк знал. И заветную бутылочку, которая как волшебная была в сейфе всегда и никогда не кончалась, доставал по значительным поводам. Сейчас повод был именно такой.

Дело близилось к закономерному итогу. Последний бросок. Это не так сложно. Куда легче, чем первый, когда еще не знаешь, куда прыгать и допрыгнешь ли вообще…

Глава 42

Мы с Никифоровым в его начальственном кабинете тщательно обговорили детали предстоящей операции. А он меня порадовал своими успехами на поприще борьбы с уголовной преступностью.

— На, почитай. — Подполковник вытащил из сейфа агентурную записку и положил передо мной.

Я прочитал, и у меня глаза полезли на лоб:

— Ну и страсти-мордасти у тебя тут. Как же вы дошли до такого?

— Главное не как дошли, а что вовремя предотвратили.

От агента Ломовика поступила информация: местные уголовники решили, что в квартирах ведущих ученых Проекта, расположенных в двухэтажных коттеджах жилого поселка научно-технических работников, таятся несметные богатства. И по доброй старой привычке решили эти квартиры подломить. Жертвами должны были стать сам академик Циглер и его ближайший помощник.

— И что предприняли? — спросил я.

— Как что. На Колыму!

Всех проштрафившихся уголовников толпами отправляли в дальлаг — добывать в критических погодных условиях золото для страны. Главное, дотуда никакие иностранцы не доберутся, поэтому уркам некому будет проболтаться, что за секретные объекты они в лесах строили.

Вынужденная необходимость — использование труда заключенных. Без них объемы строительства в Проекте не потянешь. Оборотная сторона — криминогенная ситуация в том же Вийске-13 была порой как в Марьиной Роще. За этот год два групповых изнасилования. На пляже татуированные урки не дают людям нормально отдыхать. Вечером ходить страшно — могут налететь, отметелить, забрать кошелек.

— И долго вы это терпеть будете? — спросил я.

— Недолго. Академик Циглер написал письмо наверх. Принято решение — от зеков потихоньку избавляться. Готовим первые этапы.

— На Колыму?

— А куда же еще. На нее, родимую.

— Кем замените?

— Обычными гражданскими. Потом военными строителями. Таких объемов строительства, как раньше, уже не будет. Все главное возведено. Эти арестанты нам больше без надобности.

— Эх, давно пора… Ладно, давай еще раз прогоним наши действия.

И мы углубились в десятый раз в обсуждение деталей операции. Вроде и все просто, как умножить дважды два. Но в нашем деле если расслабишься, так быстро вместо четырех пять получится.

Этим же вечером мы с Никифоровым присутствовали на предстартовом совещании у академика Циглера, где собрались участники испытаний.

Оно проходило в небольшом зале, где обычно проводились собрания научного коллектива, поздравления с праздниками, концерты художественной