теперь он не видел звезд. Темные тучи наползли, поглощая свет и скрывая их под плотным одеялом. Ночь, будто живое существо, медленно протягивала к нему свои холодные щупальца, обвивая его разум мраком. Ее тени ползли все ближе, словно желая затянуть Матиаса в свою бесконечную пустоту.

Внутри пробудилась тревога, наследие прошлых ошибок. Его негласное решение обрекло его на гибель. Неужели следовало прожить целую жизнь, чтобы на исходе своих дней наконец понять простую истину? От зла нельзя откупиться. Только искоренить, как сорняк, убивающий прекрасные цветы в саду.

Главное – успеть. Ведь дьявол готов ударить в любой момент. Он ждет, нашептывая мысли о гибели и подстерегающей смерти.

10

Смерть страшна только в первый раз. Остальные случаи лишь навевают тоску. В момент выстрела для Августа открылся его прошлый мир. Наполненный болью и страданиями. Вспомнился крохотный город на английском побережье. Чье проклятие корнями пронизывало почву и отравило всех жителей, лишив их сна. Августу удалось спасти только несколько человек. Но за это ему пришлось поселить в себе демонов. Сотни проклятых душ сделали из него дьявола на земле, но он нашел спасение. Пронзил грудь проклятым кинжалом и позволил морской волне поглотить его тело.

Духи получили свободу, кроме одного, что хотел настоящей жизни. Он восстановил тело Августа и занял его место.

Гриииим.

Он не знал себя, поэтому сожрал воспоминания и навыки молодого доктора. Ему нравилась жизнь, какой бы она ни была. Но порой Август брал верх и возвращался, как навязчивый паразит. Тогда они менялись местами, пока смерть не настигала доктора. Дух воскрешал его, лечил раны, чтобы вновь хоть немного ощутить вкус настоящей жизни.

Вот и сейчас темный сгусток, зовущий себя Грим, лежал на груди юного психотерапевта, что тонул в кромешной тьме. Над ними зияла огромная рваная дыра, сквозь которую виднелись верхушки елей и затянутое тучами ночное небо. То был след от выстрела, что пронзил грудь и разорвал сердце.

Общей спиной Август и Грим ощущали прохладу болотной воды. А их руки и ноги опутали водоросли.

На мертвецки бледном лице Августа различалось безразличие. Он смотрел прямо над собой глазами, затянутыми белой пеленой.

Из черного сгустка Грима медленно вырастали мохнатые лапы. Существо стало подобно черному пауку. Затем сформировалась пасть, и Грим пошевелил челюстями, над которыми выросло с десяток черных глаз.

Паук ползал вокруг падающего в бездну Августа, заматывая его в черную паутину. С каждым оборотом он двигался все быстрее, заворачивая жертву в непроницаемым кокон. Пусть лучше так, ведь в прошлый раз, когда он закопал сознание доктора в морском дне, тот все равно пробудился. Теперь же он не выпутается. Ничто не сможет больше вернуть его к жизни.

Последним паутина скрыла лицо доктора Моргана, превратив его в черную мумию. Затем Грим оставил его в свободном падении и переключился на дыру, сквозь которую виднелся реальный мир. Подобно швейному мастеру высокой пробы, он соткал рваные края друг с другом, соединяя их крест-накрест своей черной паутиной. Гриму пришлось найти круглый металлический шарик и вытолкнуть его наружу.

В тот же момент на теле молодого доктора, в том месте, где кровь текла из раны в груди, начал идти дым. Края обуглились и тянулись друг к другу, закрывая дыру. Спустя несколько минут от раны не осталось и следа.

Грим открыл глаза. Тело снова принадлежало ему. Жаль только, что он ничего не помнил, кроме своего имени. На этот раз оно звучало настолько хорошо, что Грим решил оставить его навсегда.

Он попытался подняться, но тщетно – тело глубоко увязло в болоте. Видимо, его выбросили сюда, чтобы избавиться от трупа. Единственный ясный фрагмент в памяти – выстрел. И лицо. Человек, что стрелял в доктора. Его лицо отпечаталось не в сознании, а в глазах, видевших свою смерть.

Конечно, Грим не мог забыть этого человека – того, по чьему приказу невиновного заперли в тюрьме. Но теперь он был свободен. Свободен во всех смыслах, с возможностью делать все, что захочется. Даже покинуть этот проклятый Гримсвик и начать новую жизнь. В который раз.

Но прежде всего следовало выбраться из болота.

Он пошевелил ногами, пытаясь освободиться, но только погрузился глубже. Холодная жидкость окутала его тело, как тяжелое одеяло, затягивая все ниже. Лишь его лицо, последнее, что оставалось над поверхностью, еще торчало над болотом.

Собирая силы в ослабленном теле, он привел мышцы в тонус. Затем, борясь с упорством тины, высунул руку из воды и ухватился за растущую осоку. Сухая трава впивалась и резала кожу, но раны тут же затягивались.

Наконец удалось освободить вторую руку. Ею Грим нащупал небольшой холмистый островок. Оттолкнувшись от него, ладонь тут же утонула в грязи, и, потянувши за траву, он вылез по пояс. Стало немного полегче, но болото все равно тянуло его вниз. Казалось, что десятки рук утопленников цепляются за него своими скрюченными пальцами.

Инстинкты говорили, что на болотах нельзя суетиться. Делать все следует размеренно. Чтобы плотность воды играла в твою пользу, а не против тебя. Набрав полную грудь воздуха, он, приложив все усилия, вытащил правую ногу. По ней уже ползали пиявки и искали в ткани брешь, чтобы пробраться к коже.

Он позволил себе краткий момент облегчения. Болото все еще обволакивало его, тянуло, будто желая вновь поглотить, но он уже знал, что выберется. Схватившись обеими руками за пучок осоки, ближе к корням, Грим решительно рванул вперед, чувствуя, как его тело медленно поднимается из липкой ловушки.

Еще немного усилий, и вот он на свободе. Лежит в грязевой луже, оплетенный желто-зелеными травами. На лице и руках застыли речные паразиты. Он тяжело дышит, и каждый вдох обжигает легкие морозом.

– Нужно согреться, – решил он, но тело не подчинялось. Руки и ноги сковало от холода, каждая мышца была сведена спазмом после долгой борьбы с болотом. Не вставая, он запрокинул голову и увидел вдалеке смутные очертания руин старого замка. Неизвестное строение манило его. Вдруг это сможет стать убежищем?

– Там и укроюсь, – сказал он сам себе, подавляя зубной стук.

Ночь уже подбиралась, и память, еще слабая и разрозненная, могла исчезнуть, как туман поутру. Нужно запомнить все, пока не стерлось. Дойти до замка и записать, что еще помнится, прежде чем ночь снова размоет его сознание. Тяжело поднявшись на дрожащие ноги, он медленно побрел в сторону ворот. Холод пронизывал каждую клетку его тела, а вода в ботинках замораживала ступни до такой степени, что он едва чувствовал землю под ногами.

Около ворот его взгляд зацепился за брошенный потухший факел. Всего одна искра – и ткань, пропитанная маслом, вспыхнет