популярность среди команды «Императрицы» просто ошеломительна! Картограф тоже ей оказывал внимание особое. Конечно, дурнушкой дочь надзорщика себя не полагала, но столь обширных преклонений не отмечала прежде никогда.

— Что он делал? — осторожно спросила она.

Глазастый мальчишка подергал плечом.

— Ништо не делал, зыркал только на горницу — как вроде вашу. Топтался под воротами. Мне из кухни это место хорошо видать.

Рассеянно замедлясь, барышня в последний раз отверзла свой кошель, оплачивая все-таки не вовсе лишние известия.

И что ей прикажете думать?

* * *

Воскресенье она встретила, почти не спавши, да и в сам новый день продолжала терзаться.

Не сказать, чтобы она была молитвенницей прежде, но на обедне в храме, кажется, ни разу и не вспомнила, зачем сюда пришла. Лица восхищенных мореходов сменялись перед ее внутренним взором сплошной чередой, и она прилагала больше усердия, чтобы заставить себя хотя бы сосредоточиться на подозрительном Дийенисе. Призвав свое воображение, она так живо нарисовала его в памяти, что не сразу и открыла, что лейтенант стоит неподалеку от нее уже в реальности.

Странно было видеть его здесь, в до черточки знакомом старом соборе.

Монастырь у реки был старше всех портовых пристаней — с него началось освоение этих земель. Он стал и святыней, и крепостью — военный острог ближе к морю воздвигся много позже, когда уже полсотни лет росла суровая обитель на скалистых берегах. Стены ее потом переложили из частокола в камень, срубы шатровых церквушек, три раза горевших, заменили огромным собором. Нынче храмы в Арсисе стояли на каждом шагу, но до сих пор именно сюда по воскресеньям притекал почти весь город. Дворяне, купцы, разночинцы, портовые грузчики, крестьяне, прибывшие на торг — все, чьи жизни по обыкновению соприкасались мало, вдруг смешивались в море и волновались очень слаженно под «Господи, помилуй». Святые мужи призывали их к молитве и укрощали бури на темных от копоти фресках — за это в Арсисе их чтили сугубо.

Эти лики стали родными и для Нерины, хотя общение с ними сложилось больше взглядом, без просительного рвения. Сегодня певчие и вовсе тщетно призывали «всякое ныне житейское отложить попечение» — это было никак невозможно, пока на мужской половине качался в поклонах всамделишный профиль героя-лейтенанта. Брови его в жизни были, конечно, не так суровы, как на гобелене с Одизеем, но все еще ужасно раздражали.

Этот ли герой вчера хвалился, что Нерина Нортис бегает за ним дворняжкой? Или напротив — заступился за нее?

«Разведать можно только боем», — барышня преувеличенно вздохнула, хотя на деле не так уж тяготилась обнаруженной обязанностью. Лейтенант услышал этот вздох и бросил на нее короткий взор, которого она и не заметила бы, не наблюдай сама так пристально краем очей из-под ресниц. Она была уверена, что узнана — именно поэтому пришла в негодование, когда после проповеди лейтенант поклонился закрывшимся царским вратам и преспокойно отправился в город.

«Однако!» — растерялась она на крыльце, когда под оглушительный благовест он выходил с толпою из ворот монастыря.

Ей что же, правду за ним бежать?

Спас удачный случай — за воротами, на тропе ко главной арсийской набережной, лейтенанта первым догнал и задержал священник с «Императрицы». Он тоже вышел из собора и был как будто удивлен найти здесь навигатора.

Вздохнув опять — теперь свободнее — Нерина объявила семье, что обрела в себе желание к прогулке. Матушка слегка нахмурилась, но с мудростью изобразила, что поверила в «прекрасную погоду». Аида зыркнула вперед и прямо сообщила, что с этим желанием ей все понятно, но раз сестра такая бука, то пусть она с душевными тревогами справляется сама.

— Я и не просила твоей помощи, — недовольно сказала Нерина.

— Думаешь, я совсем ребенок? — подняла Аида нос. — А вот посмотрим, кто раньше…

Не договорив, она распахнула зонт от солнца и демонстративно удалилась за родителями.

Нерина сердито поджала губы ей вслед, потом для успокоения оправила на шляпке ленты и очень чинно проплыла мимо двоих мужчин — так, чтобы лейтенант оказался повернут к ней своим античным ликом. Пускай попробует ее теперь проигнорировать!

— Рад знать, что вы припомнили дорогу к храму, — говорил ему отец Иосиф, стоящий к прохожим спиною. — В последнее время вам это как будто бы нужно.

«Какая прозорливость!» — поддакнула Нерина про себя, скользя лебедушкой в воскресном белом платье.

— Признаюсь, это в большей степени ностальгия, — отвечал смиренно лейтенант.

Он будто нарочно не глядел ему за спину и очень вежливо сосредоточил взгляд самом на собеседнике.

Рауль обнаружил, что мало смотрел на священника прежде, даже за столом в кают-компании. Открыл, что темные усы и короткая бородка, традиционные для духовенства, скрывают человека немногим старше тридцати — иеромонах вдруг оказался совсем молод.

— Я слышал, что вы местный, — улыбнулся он Раулю.

— В этом соборе я крещен и здесь бывал, пока храм ближе к дому не достроили. Не могу сказал, что был тогда усерден, не похвалюсь подобным и теперь.

Священник прихватил распятие на шее — то ли прося поддержки, то ли по привычке занимать взволнованные руки. Паства досталась упрямая, а поучать гордецов свысока — очень мало успеха.

— Такая ностальгия не помешала бы всему вашему корабельному братству, не так ли? — сказал осторожно.

— Мы несколько в раздоре, — признал без радости Рауль. — Когда причина устранится, уверен, мы найдем общий язык.

— Для этого нужно смотреть иногда им в лицо, — слова священника звучали даже вопросительно, как будто это он искал совета. — Пусть они кажутся отличными от вас, но из камней разного цвета слагаются прекрасные мозаики, как в древних элланских соборах.

Он еще раз улыбнулся почти извинительно и наскоро благословил, не желая здесь устраивать вторую проповедь — sapienti sat. Рауль всегда найдет его на корабле, если захочет.

Барышня уже миновала их и шла вперед, все более сцепляя зубы, когда ей вслед, наконец, раздалось неуверенное:

— С воскресным днем, Нерина Стефановна!

Сделав еще два очень трудных шага, юная леди, наконец, обернулась. Рауль был уже один, стоял с парадной форменной шляпой в руках и смотрел осторожно, но прямо.

— Лейтенант, — «узнала» она без наружней охоты, однако, осталась на месте, позволяя ему подойти.

Рауль замешкался на миг — и все-таки приблизился, став прямо перед ней. Воскресная толпа их огибала неодобрительно.

— Надеюсь, нынче никто не станет говорить, что я вам досаждаю? — ровно спросила Нерина, обмирая внутри от столь самонадеянной своей атаки.

— Слухи уже добрались? Мне жаль, — расстроился Рауль вместо того, чтобы как-то прямее обозначить, возмущен ли он подобной формулировкой или сам ее