– Наверняка сделал что-то не то, вот она него и разозлилась, – предположил Бертон. – Эйб был паршивым работником даже для волонтера. Несколько раз забывал доставить срочные письма в редакции, представляете? Мне кажется, мистер Гаррисон держал его только из жалости, хотя это было и в ущерб нашему делу.

Глава 28

Мортон Джасперс заявился в мою контору в начале четвертого.

– Очень настырный этот юный Джексон. Еле от него отделался. Предупреждаю сразу – я почти ничего не узнал об Эйбе или этой миссис Пьюфрой, зато много узнал о самом Юинге Джексоне. У него, видите ли, есть мечта. Или точнее видение. Что в скором времени чернокожий может стать президентом Соединенных Штатов, и этим чернокожим будет он сам – Юинг Джексон. Пока же он планирует стать первым негром-сенатором. Или на худой конец губернатором Калифорнии. Если я правильно понял, то в его планы входит также и женитьба, поскольку мистер Джексон настойчиво пытался выведать, помолвлена ли уже мисс Роббен.

– Возможно, Пиппе он понравится. Человек с активной жизненной позицией и четкими целями.

– Еще я выяснил, что Гаррисона наш Джексон в грош не ставит. Считает его приспособленцем и устаревшим политиком. Я думаю, он сам хотел возглавить отделение в Анахайме, когда два года назад там появился Вирджил Гаррисон. Приехал из Сакраменто и сразу начал наводить свои порядки. Джексону он не доверяет ничего серьезнее организации митингов и собраний в университетах. Джексон, конечно, признает, что босс умеет хорошо договариваться со спонсорами, при нем финансирование офиса значительно увеличилось. Но как публичная фигура Гаррисон недостаточно хорош. Мало дает резонансных интервью, свои выступления доверяет писать Бертону, который, по мнению Джексона, слабак и тряпка. В случае с убийствами Рэйми и Пьюфрой босс тоже неправильно себя ведет, ведь это отличный повод призвать к ответу городские власти и поднять острый вопрос преступности в Анахайме. Это я вкратце пересказал его почти двухчасовую речь.

Я в свою очередь рассказал то, что узнал от Бертона и его девушки.

– В целом Джексон подтверждает рассказ Бертона. Миссис Пьюфрой ушла около восьми. Где-то в полдевятого позвонил Гаррисон из мэрии, хотел уточнить окончательный список выступающих на митинге. Он поговорил с ним с секретарского пульта, затем переключил телефон на свой кабинет и еще три часа обзванивал коллег с последними наставлениями. Кто-то накануне выходного, как водится, заболел, кто-то отказался, так что пришлось искать замену. С миссис Пьюфрой сам Джексон практически не общался, но вчера днем после нашего визита ее вызывал к себе в кабинет Гаррисон. Видимо, убеждал идти в полицию с заявлением, потому что потом с ней долго беседовал Бернстейн. Джексон убежден, что в случае с Каллиопой Пьюфрой босс снова повел себя неправильно – надо было немедленно обратиться в прессу и обнародовать историю Абрахама Рэйми, изуродованного героя войны, и его старой подруги, бывшей медсестры, вдовы и матери, потерявшей любимого сына.

– Который сел за вооруженное ограбление.

– Но горе матери, Стин. Не забывайте о горе матери. Миссис Каллиопа простая труженица и невинная жертва злодеяния. В общем, этот парень далеко пойдет.

– Особенно если начнет подбивать клинья к Пиппе.

– Ладно, если на сегодня у нас все, то я поеду в свой клуб. Хочется поговорить с каким-нибудь нормальным человеком, например, о ценах на свинину или недавней игре «Лэйкерс».

Я проводил Мортона за дверь и стал мучительно думать. Что-то в его рассказе меня обеспокоило, какая-то фраза, которая вызвала в памяти воспоминание о другой фразе, произнесенной… кем? По какому поводу?

Наверное таблетки для прочистки мозга все-таки наконец сработали, потому что я вспомнил. Мортон говорил о матери, потерявшей любимого сына. Еще раньше Эллен рассказывала о том, что нет страшнее для матери, чем потерять свое дитя, имея в виду смерть Тины. А еще раньше… Вирджил Гаррисон сказал о Пиппе, что она «такая же безрассудная, как и ее мать». Или что-то в этом роде. Но откуда он мог знать о безрассудстве Тины? Ведь он возглавил отделение в Анахайме всего два года назад, приехав из Сакраменто.

Был единственный способ узнать ответ на этот вопрос и на этот раз я решил действовать обычными сыщицкими методами, не прибегая к уловкам в стиле Мортона. Я закрыл офис и поехал в Анахайм, припарковав машину неподалеку от входа в здание комитета, устроился поудобнее и стал наблюдать. В половине шестого сотрудники начали покидать контору, спеша на автобус.

Я увидел, как Тесс Стоктон завела свой маленький «моррис», сделала круг по кварталу, а затем вернулась, чтобы быстро подхватить Уитмена Бертона, ждавшего на тротуаре. Очевидно парочка по какой-то причине скрывала от коллег свои отношения. Может, Тесс была замужем, а работу к комитете использовала не только во имя равноправия всех африканцев, маори и японцев, но и ради волнующего романа с юным автором прокламаций. Хотя, может, у этой секретности была и другая причина, например, злая мама Бертона.

Наконец в начале седьмого из здания вышел сам Вирджил Гаррисон, что-то на ходу втолковывая Бернстейну. Мужчины зашли на парковку во дворе, после чего один за другим выехали на своих автомобилях: к моему удивлению Гаррисон водил «Порше 550 Спайдер», что не очень сочеталось с образом бескорыстного радетеля за гражданские свободы. Его машина была тускло-серебристой и тоже довольно компактной.

Я последовал за ним.

Глава 29

Я знал, что Гаррисон живет там же в Анахайме, но ближе к холмам Чино, поэтому ожидал, что он поедет вдоль набережной реки на северо-восток, но он избрал противоположное направление и вырулил к 405-му шоссе в направлении Лонг-Бич. Если он собирался на очередную деловую встречу или какое-то официальное мероприятие, это могло бы сильно усложнить мою задачу.

Однако, съехав с шоссе и немного покружив по однотипным дорожкам южного пригорода Лос-Анджелеса, Гаррисон неожиданно остановился у третьеразрядного мотеля. Припарковавшись поодаль, я с интересом наблюдал, как он аккуратно загоняет свой «порше» между двумя фанерными домиками так, чтобы машину не было видно с подъездной аллеи, а потом крадучись и оглядываясь проскальзывает в дверь номера, которую он отпер собственным ключом.

Выйдя из машины, я осторожно подошел к домику и заглянул в окно сквозь щель в занавесках. Я увидел лишь кусочек разобранной кровати со смятыми простынями, но мне этого было достаточно. Речь явно не шла о тайной политической встрече.

Поэтому я постучал в дверь.

– Кто там? – раздался звонкий девичий голос.

– Сосед из восьмого номера, – ответил я. – Это ваша машина только