дедом в его кабинете. А Эллен уже надела свои конные сапоги. Она и попросила Пиппу не упрямиться и почитать со мной хотя бы пару сцен. В своем царственном стиле, «дети, дорогие, не ссорьтесь». Потому что Пиппа не хотела мне говорить, куда это она так срочно собралась, когда мы и договаривались с ней заранее, что будем прогонять текст.

– Это очередной платоновский диалог? – зачем-то брякнул я. – Я подобрал страницу, которая выпала из вашей машины. Весьма неплохо.

– Спасибо, – удивленно ответил Алан. – А я ее обыскался. На самом деле, это уже старая вещь, так, эксперимент. Новая пьеса представляет собой вариацию на тему Мильтона, как будто продолжение его «Потерянного рая». Там действуют Адам, Ева, их две дочери и Люцифер. Но одновременно это и пьеса-маска31, навеянная мотивами его «Комуса». Там будут музыкальные номера, а в конце все актеры спускаются в зал и танцуют вместе со зрителями. Музыку пишет один из однокурсников, это будет частично современный мюзикл. А с меня либретто и диалоги. Вам не кажется, что мы можем многому поучиться у старых английских поэтов?

Мне жутко хотелось расспросить Алана о сюжете его пьесы, примерно также, как ему хотелось поговорить о своем творчестве. Но я решил не отвлекаться.

– Твоя мама сказала, что ты предлагал Пиппе помощь в поисках убийцы ее отца.

– Был такой порыв. На самом деле я даже ездил в Анахайм и прогулялся по этому парку. Днем, конечно. Ничего толком не разузнал, но встретил нескольких интересных типажей. Там была девица, по-моему, она хотела, чтобы я заплатил ей за секс. При этом смеялась, как сумасшедшая. Называла себя Присциллой. Она утверждала, что видела ночью в парке настоящего белого ангела с черными крыльями. Я где-нибудь использую этот образ.

Я поблагодарил Алана, вернул ему страницу пьесы, которую он небрежно взял правой рукой, облизнув пальцы от арахисового масла.

Глава 35

На обратном пути в город я остановился позвонить Вэлу. Судебный врач уже закончил вскрытие, которое не принесло никаких сюрпризов. Выстрел был произведен правшой с близкого расстояния, извлеченная из сердца пуля оказалась 32-го калибра без каких-либо особых характеристик.

Я рассказал Креддоку, что девушку, с которой я беседовал ночью в парке, когда меня оглушили, скорее всего зовут Присциллой. Он обещал передать информацию ребятам из Анахайма, но выразил сомнения в ее полезности.

– Даже если они устроят рейд по парку и найдут твою Присциллу или Прис, какой смысл в ее показаниях? Ты говоришь, девке мерещатся ангелы. Так она скажет, что на тебя напал сам Везельвул и унес твой пистолет в ад.

– А маленькая машина? Которую видел один из ее приятелей.

– Ни марки, ни описания. Может, какому-то идиоту понадобилось отлить. Или парочка припарковалась у парка, пообжималась немного и двинулась дальше.

Я решил проверить еще один след, для чего вновь отправился на Лорел-стрит. Миссис Браунсвик совершенно не обрадовалась моему визиту.

– Почему вы не можете оставить в покое честную женщину, мистер как-вас-там? Никто не докажет, что я обобрала беднягу Эйба, пусть его родственники хоть удавятся. Я сейчас же звоню своему адвокату, чтобы заявить о преследовании. Врываетесь ко мне в дом, надоедаете, как назойливая муха.

– Вы не сказали, что мистер Рэйми возвращался в ваш пансион в начале года и имел с вами конфликт.

– Что вы сказали? Конфликт! Я не видела Эйба с тех пор как он дал деру в начале лета, не заплатив за комнату. Или вы хотите сказать, что я лгунья?! Никто не называл Эдну Браунсвик лгуньей, лопни мои глаза, мистер. Если я говорю, что не видела Эйба с прошлого лета, мой покойный муж Херб, мои родители и мой сынок, погибший на войне и смотрящий на меня с небес, будут свидетельствовать перед Господом, что ноги его здесь не было.

– Однако есть вполне живой свидетель, который слышал слова Рэйми, что тот вернулся в ваш пансион и обнаружил, что его комната сдана, а от вещей вы избавились.

– Кто этот свидетель?! Очередной пьяница, с которым Эйб водил компанию?! Вы поверите ему, а не честной женщине, которая всю жизнь убирала и мыла за вот такими пьяницами, чтобы заработать себе на пропитание?!

– Этот человек добропорядочный гражданин. Честный прихожанин, примерный семьянин. Он работает волонтером в столовой для бедных. И прекрасно помнит разговор с мистером Рэйми. Думаю, полицейские вполне серьезно отнесутся к его словам, когда он придет делать заявление.

Конечно, я немного приврал о высоких моральных качествах Койота и его социальном статусе. Я понятия не имел, ходит ли он в церковь, и есть ли у него семья. К тому же детективы уже слышали мою историю и не проявили к ней никакого интереса. Однако Эдну Браунсвик мои слова заставили понервничать.

– Не знаю, что наплел этому бедолаге Эйб. От беспробудного пьянства он путал день с ночью, лето с зимой.

– Мистер Рэйми был совершенно трезв в тот период. Это может подтвердить пастор церкви Милосердной Библии, куда он приходил на собрания.

– Да что ж вы вцепились в меня, как гремучник, мистер! Теперь еще и пастора какого-то на свет вытащили. В чем вы хотите меня обвинить? В том, что я обокрала Эйба? Там там нечего было красть, вот что я вам скажу. Чемодан с барахлом, который ничего не стоил, и пара чеков, которых едва хватило на оплату счетов. И ведь он так и не позвонил за все полгода, не дал знать о себе. Может, он умер, подумала я, зачем мне хранить вещи покойника, скажите?

– Значит, вы все-таки видели Рэйми зимой?

– А если и так? – угрюмо спросила миссис Браунсвик.

– Послушайте, расскажите мне правду. Обещаю, я не буду заявлять в полицию, это останется между нами. Он пришел потребовать назад свои вещи?

Мысли миссис Браунсвик отчаянно метались в ее черепушке. Похоже, понятие «говорить правду» давно стерлось из ее лексикона, теперь она отчаянно выбирала ложь, которую считала наиболее подходящей для данного момента.

– Заявился он ко мне сразу после Нового года, – наконец выдавила она. – Хотел свой чемодан. Про чеки даже не вспомнил, клянусь прахом Херба.

Я был уверен, что Эдна Браунсвик и тут соврала: на самом деле Рэйми хотел забрать скопившуюся почту, да только домовладелица сочинила очередную сказку.

– Он не говорил, где провел все это время?

– Да я и не спрашивала! Какое мне дело, где эти отбросы шляются, пока я тут горбачусь.

– И он просто ушел?

– Да. Разорался по поводу своего вшивого чемодана. Я сказала, что выбросила