Вместе с ними в его слух вторглась холодная, как первый день зимы, мелодия.

– Пойдем с нами, – улыбаясь, пропели в мотив мелодии дети.

Харальд перестал бояться.

– Хорошо, – ответил он.

Его лицо обратилось в белую маску.

Этой ночью Гримсвик провожал детей в последний раз.

Когда они шагнули за пределы города, мрачный туман, что опутал его улочки и дома, начал медленно рассеиваться. Пепел, что падал с неба, больше не кружился в воздухе, тая как воспоминание. Он растворился, оставляя за собой лишь привычный осенний запах сырой земли, прелой листвы и холодного ветра, что нес свежесть лесов и болот.

С восходом солнца город ожил. Свет, проходя сквозь серые тучи, возвращался на улицы, проникая сквозь окна, донося теплые лучи до тех, кто оцепенел в безмолвном ожидании и никак не мог изменить ситуации. Родители, пробудившись от кошмарного сна, начали осознавать, что произошло нечто непоправимое. Дома опустели. Вместе с детьми их покинула жизнь.

Каждое окно, открывшееся ночью, каждое исчезновение случилось не во сне, а в настоящей жизни. В этот день город познал свою самую страшную утрату.

В Гримсвике не осталось ни одного ребенка.

Глава 6

1

Ни одна сила не способна справиться с родительскими чувствами. Не зная, куда направить свой гнев, жители Гримсвика обрушили его на членов совета. Олаф Берг и его супруга Анна были вынуждены укрываться от летящих камней, когда направлялись в ратушу. Туда же, двигаясь переулками и прячась в тенях, добрались Лейф Хансен, Грета и Ингрид Ларсен. Толпа закипала и готовилась к штурму – совет больше не представлял для них власти. Он оказался бессильным перед лицом трагедии и позволил самому ужасному из зол случиться на их глазах.

В душе каждого жителя угасали остатки цивилизованного поведения, уступая место жажде крови и правосудия. Люди, не сдерживая эмоций, кричали, что бывшую администрацию следует повесить на площади, будто это могло вернуть их детей. Среди них ходил Томас с растрепанными волосами и безумным взглядом. От него сильно разило алкоголем.

Томас все твердил о некоем летающем духе. Но его слова никто не принимал всерьез, так как они казались слишком далекими от реальности.

Карл встретил членов совета в своем кабинете, два окна которого уже выбили камнями. Выглядел он куда хуже, чем два дня назад, когда они виделись в последний раз. Вчера же, когда они собирались навестить Дом Матери, он не смог подняться с кровати. Его мучила слабость во всем теле, а еда никак не хотела задерживаться в желудке.

Этим утром Карл справился со слабостью, хотя и выглядел изможденно. Лицо побледнело и приобрело восковый оттенок, а под глазами залегли глубокие синяки, выдававшие его бессонные ночи. Его руки слегка дрожали, а губы высохли и потрескались. Время от времени его начинала мучить резкая боль в животе, и дыхание становилось частым и затрудненным.

– Плохо дело, – сказал Карл, выглядывая в окно из-за портьеры, – их стало еще больше.

– Да какая разница, – устало заявил Лейф Хансен. – Могут делать со мной, что хотят.

Этой ночью его двое сыновей ушли вместе с остальными. Все утро он посвятил, чтобы привести супругу в чувство, но вскоре бросил, осознав безуспешность затеи. Без детей она превратилась в фарфоровую куклу, что сидела на кресле с пустым лицом.

– Еще не все потеряно, – заявил Карл, хотя и не видел выхода из этой ситуации.

Утром он едва успел вытащить свою супругу из петли, ведь они лишились долгожданной дочери, которую Всевышний послал им спустя шесть лет безуспешных попыток. Эта мысль разрушала мэра изнутри, хоть он и старался держать ее под контролем.

– Мой муж там, – заявила Ингрид, – видите его с ружьем? – Она нервно хохотнула. – Чуть было не пристрелил меня утром. Он свято верит, что мы связались с дьяволом. Он был на службе, когда Матиас скончался. Теперь верит в то, что я намеренно его отравила.

Наступило тяжелое молчание.

Анна Берг не стала ничего говорить. Даже вспоминать о том, как ее дети выходят ночью из дома и уходят прочь, для нее оказалось невыносимо. Все эти дни она не спускала с них глаз. По просьбе Олафа даже бросила собрания совета, лишь бы сберечь детей. Но в самый нужный час не смогла и пальцем пошевелить.

– Довольно, – сказал Олаф. – Мы все еще можем попытаться вернуть детей.

– Где же нам их искать? – язвительно спросила Ингрид, словно судья был виноват во всех бедах.

– Там же, где и наши отцы… – неуверенно начал Олаф.

– Разве не вы сказали, что там ничего, кроме обожженных скелетов, нет?

– Так сказал доктор Морган, – поправил его судья. – Я же сам туда не спускался.

– Этот так называемый доктор позволил детям покинуть приют. Я полагаю, что такого бы сейчас не случилось, оставайся они за его стенами, – зло произнесла Ингрид. – Теперь же он как подлый трус сбежал, чтобы не видеть последствий.

Очередной камень влетел в уже разбитое окно. Он угодил на рабочий стол мэра и снес чернильницу вместе с бумагами. Послышались выкрики проклятий в адрес Карла.

– Все потому, что вы не из этих мест, – как бы оправдывая поступки земляков, сказал Лейф Хансен.

– Что бы вы ни решили, нам следует поторопиться, – заключил Карл. Он подошел к столу, взял в руки камень и прикинул, как сильно он бы расшиб ему затылок, если бы угодил в голову.

– Где господин Хокан? – поинтересовалась Анна Берг. – Почему в такой час он не с советом?

– Какой ему от нас прок? – фыркнула Ингрид, – он в первых рядах пойдет с людьми, лишь бы занять место Карла.

– Я могу его уступить и без кровопролитий.

С улицы раздался громкий возглас толпы. Люди, видимо, решили перейти от слов к делу.

– Надо уходить, – сказал Лейф Хансен.

Но люди вдруг затихли.

Вместо гулкого шума ввалившейся толпы, в здании послышались шаги лишь одного человека.

Лейф и Карл на всякий случай приготовили оружие и направили его в сторону двери. Женщины укрылись за их спинами. Тот, что поднимался, смог подавить гнев толпы, а значит, обладал недюженной силой. Да и присутствие его ощущалось даже через стены, словно воздух напитал электрический разряд, точно такой, как перед грозой.

Дверь отворилась, и в кабинет вошел Август Морган.

Вид у него был потрепанный, но лицо выражало надежду.

– Я знаю, кто увел ваших детей, – сказал он.

2

Грим первым уловил гипнотические нотки, рожденные флейтой. Они застали его на золотых берегах, в райском месте доктора Моргана. Эти звуки, тонкие и манящие, тревожили его