мошенников. До своего последнего вздоха так думал. Что всю эту аферу задумал я, а Хворов и его девка лишь соучастники. И еще сказал Хворову в тот день, что сумеет все доказать. И что в квартире оставил доказательство. Которое… что, Маша? Правильно, потом исчезло. Его откровения подменил Хворов, написав другое посмертное письмо с раскаянием. А девку свою послал за Павлом следом. И велел действовать по ситуации. И ситуации-то никакой особо не случилось. Она наблюдала. Подошла к нему, заговорила. Он даже на нее не посмотрел, не узнал в нищенской одежде. Она же всегда к нему на свидания приезжала расфуфыренной, загримированной… Она примчалась на бульвар за ним следом, стала ждать. Паша зашел в ресторан. Но вернулся. И попыток достать пистолет не делал. И глупая девка, решив, что он передумал стреляться, взяла и убила его. Просто так! Потому что решила, что он стал им опасен. Руку она давно набила. Сначала на животных. Потом на бродяжках, когда они с Хворовым гастролировали. И с его слов, ей очень нравилось убивать… Пашу устранили. Но остался свидетель – продавщица из газетного киоска. Инга призналась Хворову, что та глаз с нее не сводила. Даже высунулась из ларька. Решили ее устранить витиевато. Проследили, установили, что ей регулярно дарят мелочовку шоколадную. У постоянных покупателей сложилась такая традиция. Они даже уверяли, что если сделать с утра Наташе подарок – весь день удача. Они эту фишку выяснили. И подсунули ей шоколадный батончик отравленный. Не знали, что ей нельзя сладкого. Не ела она его. Все муженек ее лопал. Он и попался. Умер! Они не угомонились. Наталья жива, значит, есть потенциальный свидетель. Это угроза. Но тут полиция им помогла, принялась Наташу Голубеву подозревать во всех смертных грехах. И решили они ей пистолет моего брата в квартиру подбросить. Чтобы уж не отвертелась никогда. О мотивах никто не думал. Есть пистолет, есть улика, есть обвинение. Все! И вот в тот момент, когда Инга пыталась открыть замок квартиры Голубевой, из лифта вышла ее соперница – любовница покойного мужа. И давай орать на весь подъезд. Инга не раздумывая ее пристрелила. Пистолет положила на тело и сбежала. Она знала, что никто на этом этаже не выходит, кроме Голубевой и ее соседки. Долго ждала у дома, сидя в машине. Подстерегала момент, когда Голубева вернется домой. И как только увидела ее машину, сразу вызвала полицию. Дальше ты все знаешь, Маша. Голубеву вы задержали. Кстати, она выжила?

– Да. Ее давний друг и его сын нашли ее в лесу в заброшенной избушке лесника. Странно, что они ее не убили. Почему? – Маша требовательно посмотрела на Лебедева.

– Инге хотелось. Очень хотелось это сделать. Хворов не позволил. Решил разыграть впоследствии этот последний козырь в своих интересах. В каких – и сам не знал пока.

Маша грызла постное печенье, усеивая стол крошками. Она размышляла.

– Хворов у вас, – изрекла она, закончив думать. – Иначе откуда такая осведомленность? Вы взяли его. И?..

– Жив он, жив. И да, у меня он. Но не в доме. Я обязательно вам его верну. Но чуть позже. – Лебедев, помогая себе руками, держась за край стола, тяжело поднялся, шагнул в сторону. – И прошу вас, Маша, никакого СОБРа. Я его верну. Обещаю. Дайте мне пару дней.

– Зачем, Иван Семенович? Не ради же признательных показаний. – Маша поднялась за ним следом и, в два глотка выпив чай, поспешила за Лебедевым. – Признательные показания – наша работа. Вы сейчас его запрессуете…

– Я не причиню ему вреда, Маша. Хотя соблазн, признаюсь честно, велик.

Они вышли из кафе, спустились по ступенькам, встали в пяти метрах от стоянки машин. Солнце по-весеннему играло в автомобильных стеклах, было тихо и тепло. И Маша вспомнила о длинном пуховике, купленном на распродаже месяц назад. Он ей очень шел, по мнению Валеры. Куда теперь в нем выходить? Хотя, может, зима еще случится?

– Зачем вам Хворов, Иван Семенович? – стряхнула она с себя оцепенение. – Если он вам во всем сознался, то зачем вы его держите?

– Все просто, Маша. Я бизнесмен до мозга костей, хотя мой младший брат и считал иначе. И Хворова я передам вам с рук на руки только тогда, когда он вернет мне все украденные у нашего бизнеса деньги. – Он посмотрел на нее с мягкой улыбкой. – А может, еще и вам вернет все, что украл у ваших родителей. Обещал…

Лебедев-старший давно уехал. А она все стояла возле своей машины, не торопясь в нее садиться, и размышляла.

Будет ли она рада, если украденные деньги вернутся? Наверное. Ее отец потратил много сил и нервов, чтобы поднять свое дело. И Мишку можно будет ближе к себе поселить. А то устроился на окраине, понимаешь… Кстати, чего он не звонит?

Она достала телефон, и он ожил в ее руках. Никита Подгорный!

– Что, Лунина, проставляться думаешь за капитана, нет? – заорал он, оглушив. – И за Валерика своего попутно.

– А что с Валериком?

– А то, что он теперь в нашем отделе будет работать. Мишкин стол займет. Брата твоего вроде оставили в покое, сняли, будто, с него все подозрения, но с условием понижения в должности. В дежурку перевели. С твоим парнем он местами поменялся.

– Это хорошо, – улыбнулась Маша своему отражению в стекле водительской двери.

– Что хорошо? – не понял Подгорный.

– Да все хорошо, майор. – Она села за руль, завела машину. – Солнце светит, жизнь идет, все злодеи понесут наказание, хорошие люди оправданы!

– Так Хворова-то еще не нашли. А он самый главный злодей. Мозг, можно сказать, всего злодейства!

– Найду я тебе Хворова, майор. Через пару дней найду.

– Да ладно! – фыркнул Подгорный и тут же подозрительно забубнил: – Чего опять затеяла, а? Ты смотри у меня! Майора тебе в этом году уже точно не дадут. Капитана досрочно получила! Что, Лунина, знаешь, где он, да? Точно знаешь, да?

Он еще что-то бубнил и бубнил, она уже не слушала. И телефон отключила. Читала сообщения от Миши и Валеры. Они пришли одновременно.

Миша писал, что у него все хорошо. И кажется, пронесло. И он снова просит у нее прощения и любит ее…

Валера, как обычно, начал со слов любви и ими же и закончил. Ну, еще поздравил с внеочередным званием. И похвалил ее. Назвал лучшей сыщицей. Сыщицей года! И в следующем сообщении добавил, что он счастлив любить ее, жить с ней и работать бок о бок.

Маша, улыбаясь, швырнула телефон на соседнее сиденье, выкатила со стоянки. На