оценивающе посмотрел Илью. – Все что вышло из-под кисти художников до 1945 года считается антиквариатом и стоит очень дорого…

– Дорого? – Переспросил Илья, у которого мысли о дополнительных тратах уже вызывали аллергию. – А недорого? Чтобы украсить помещение, в качестве рекламы…

– Только новодел… – менеджер указал на несколько картин, висящих на стене которые обычный человек вроде Ильи легко бы назвал и как китайскими, так и японскими… – Все они написаны после 1960 года… и стоят приемлемо…

– Хорошо, – Илья посмотрел на ценники, прикидывая в уме, на сколько картин у него хватит денег, – тогда вот эти три … – он указал на большие метр на метр картины, мысленно представив их на стенах своего магазина, и вроде получалось неплохо… – Простите… – проговорил он, вынимая из кармана телефон. Наконец пришли координаты повара. – Да, да эти… – повторил Илья, наблюдая, как менеджер, снимает картины со стены. Заснеженный пейзаж в горах с маленькими домиками у его подножья, цветущая ветка сливы с непонятным текстом выпаленных иероглифами и несколько расцветших белых цветов на темном фоне…

Глава 05. Запад дело толстое…

Вопреки всеобщему представлению, что Америка это запад отправился Лю Хао все же на Восток. Билет на пароход на удивление удалось достать без особых проблем, этому, скорее всего, поспособствовало американское законодательство, принявшее на рассмотрение закон, об иммиграции открывающий въезд в страну для всех кто, не являются европейцами. Правда пришлось переплатить, так как в официальной кассе билетов не оказалось, и купил Лю Хао его у перекупщиков. Официально они шли по линии Гонконг – Восточный Лондон, с попутным заходом в Буэнос-Айрес и Рио-дэ-Жанейро, но вместо Аргентины и Бразилии их пароход направился в США.

Два месяца проведенные на пароходе Лю Хао запомнились главным образом привычной теснотой, ему пришлось делить каюту с тремя вьетнамцами и запахами их национальной кухни. Общались они на дикой смеси языков английского с голландским, приправленного общепринятыми жаргонными фразами китайского языка путунхуа. Так и не привыкнув к морскому укладу жизни, и это-то житель Гонконга, Лю Хао как и другие оставившие позади прошлую жизнь, решившие начать все сначала одним ранним утром вошли в территориальные воды страны являющуюся символом свободы и объектом мечтаний для многих молодых и амбициозных людей.

Однако Америка встретила их неприветливо. Было туманно и прохладно. Термометр застыл где-то на отметке плюс двенадцать, и Лю Хао ёжась от пронизывающего сырого ветра, стол на палубе плотнее кутался в свой куцый плащ, захваченный зрелищем надвигающейся на них знаменитой «Статуи Свободы» – главного символа этой страны.

Хоть «Страат Рио» их грузовое судно с пассажирскими помещениями, на котором они вошли в гавань Нью-Йорка, трудно было назвать «Мейфлауэром» но при должной фантазии можно было представить себя одним из этих пилигримов первыми, прибывшими в эту осененную Золотым тельцом страну.

Лю Хао отсутствием воображения не страдал, тем более что и обратной дороги для него не было, поэтому широко раскрытыми глазами впитывал в себя новые впечатления, запечатлевая их в уме словно картины, просящиеся на холст.

Как не странно в заливе Лю Хао заметил пару китайских джонок, что ему живо напомнило о картинах, которые он видел, учась в университете. На них были запечатлены события опиумных войн 19 века. Тогда практически в течение двадцати лет европейцы привозили в Китай опиум, планомерно превращали жителей Поднебесной в беспомощных наркоманов. Лю Хао не по своим годам подумал, что жизнь, словно росток пробьется к свету сквозь любые препятствия, вот и его соотечественники, устроившись на новых землях, перенесли с собой свою культуру.

Лю Хао было жалко расставаться с дядей Хао и друзьями, особенно с Хань Банем. Оказалось, что он как-то незаметно привязался к всегда приветливому толстячку, и сейчас его молчаливое присутствие как никогда не хватало Лю Хао:

«Как они там? – думал он, – Что с ними сталось…» – чувство вины внезапно накатила на Лю Хао. – Я обязательно вернусь, – прошептал он, стискивая кулаки, – обязательно!

Таможенный досмотр тягомотина, пролившаяся почти целый день, не прибавила Лю Хао и так испорченное настроения, к тому же представители миграционной службы то и дело обсуждали недавние волнения в Лос-Анджелесе, где было убито несколько десятков чернокожих, так что каких-то китайцы им были совсем не интересны. Их язык, на котором они общались между собой, несколько отличался, от того на котором говорили англичане в Гонконге и чему учили в университете, но все равно Лю Хао понимал большую часть того, что говорили белые:

– Вши, болезни, чесотка… – перечислил толстый американец в белом халате здешний санэпиднадзор в одном лице. Переводчик, пожилой китаец с типичным для южных провинций лицом, все перевел по-своему:

– Кусающие мухи, болеешь, где чешется…– на что Лю Хао энергично помотал головой:

– Ноу сэр…

– Сними рубашку, покажи подмышки… – приказал доктор.

– Разденься, оголи руки, – продублировал переводчик.

Лю Хао удивленно посмотрел на американца, тот недовольный задержкой жестом показал, что ему нужно. Убедившись, что у молодого китайца с подмышками все в порядке и нет никакой сыпи, доктор приказал открыть Лю Хао рот, внимательно осмотрел его, подсвечивая стетоскопом, и видимо счел, что очередной иммигрант здоров.

Из смотровой Лю вышел со странной смесью ощущений, словно его осмотрели как беговую лошадь, готовя к забегу и одновременно с облегчением, что наконец-то все закончилось. Однако оказалось что это не все, предстоял еще небольшой разговор. В маленькой комнате двое не представившиеся белых лет за сорок с азиатскими чертами лица и в одинаковых темных костюмах принялись выведывать у Лю Хао не состоит ли он в какой-нибудь банде. Причем оба хорошо говорили на кантонском диалекте. Попутно они предложили обращаться к ним, если молодой китаец узнает что-то интересное, например что кто-то предлагает ЛСД. На вопрос Лю Хао что это такое мужчины одновременно хмыкнули но один из них все же пояснил:

– Малыш… – произнес он по-отечески, – ты… – он взглянул на бумаги, лежащие перед ним на столе. – Тут написано, что закончил, университет, и, наверное, знаешь историю Китая? – На кивок Лю мужчина одобрительно улыбнулся, – значит, тебе не нужно объяснять, что такое опиум? Нет? – Лю Хао помотал головой. – Так, вот малыш ЛСД это и есть опиум только немножко другой… как капли…

На прощанье мужчины предложили Лю проявлять любознательность, и если что-то узнает, то сразу же сообщить им. Они даже оставили ему номер своего телефона:

– Спросишь мистера Спотисвуда или мистера Стендиша, – дружески произнес уже другой мужчина.

Лю так и не понял, кто из них кто и кого они представляют, но