с тобой, Эди, в кабаке, есть там такой на горе, туда именно ходят китобои, внизу – бухта Золотой Рог, а по ней – огни трансокеанских лайнеров… А, представляешь картину, старик Эди? – И, перебив открывшего было рот Эди-бэби, Цыган добавляет: – А ты знаешь, чувак Эди, что бухта во Владивостоке названа в честь бухты Золотой Рог в Стамбуле, а?

Эди-бэби слышал об этом, да.

– Да, – говорит он, – а почему?

– А потому, чувак Эди, что она и по очертаниям своим напоминает стамбульскую бухту, – тихо и назидательно, как учитель, произносит Славка. – «Во Стамбуле, в Константинополе…» – запевает он неожиданно, ударяя для поддержания такта ладонями по скамейке. Цыган сидит на скамейке, широко раздвинув ноги, и ладонями хлопает по куску скамейки между своими ляжками. Взгляд его падает на его собственную худую ляжку в штанине, и он обхватывает ее руками.

– Смотри, как похудел, – обращается он к Эди. – В вашем ебаном Харькове, на вашей ебаной Салтовке.

– А то она не твоя, Цыган? – замечает Эди-бэби. – И ни хуя ты не похудел, сколько тебя помню, ты всегда такой тощий и был. У тебя просто строение такое.

– Я родился в Москве, чувак Эди, – говорит Славка. – Запомни это, в Москве, а не в вашем вшивом городе. Мой отец – польский аристократ, ясновельможный пан Заблодски, – произносит он значительно. – Мать, правда, подкачала – русская блядь. Одно имя чего стоит – Екатерина, Катерина… Катька… – скандирует Славка. – Юрка в нее пошел, весь в нее, а я в папу…

Эди-бэби смеется, а Славка опять вздыхает и, перегнувшись через Эди-бэби, который сидит с краю скамейки, дотягивается до бутылки. Но, обнаружив, что бутылка пуста, швыряет ее через тропинку в решетчатый железный забор. Бутылка разбивается с неприятным хрустом.

– Ну, на кой хуй? – спрашивает Эди-бэби. – Сейчас мусора прибегут, сегодня их полно вокруг, праздник.

«Мусора» на салтовском жаргоне означает милиционеров. Один милиционер называется «мусор», несколько – уже «мусора».

– Не учи меня жить, – бросает Славка. – Ты еще малолетка, чтобы меня учить. Поживи с мое, тогда учи. Ебал я мусоров и тебя ебал! – заявляет он капризно. Он явно окосел.

– Ну и мудак же ты! – говорит Эди-бэби. – Старый уже мужик, а мудак. – Эди-бэби поднимается со скамейки и уходит.

Славке не хочется оставаться одному, потому он тоже плетется за Эди.

– Постой, чувак Эди, – бубнит он где-то сзади, – постой, куда ты?

Эди-бэби убыстряет шаги и скоро уже не слышит за собой Славки.

11

Парк пустой и уже чуть-чуть припорошенный снегом. Снег стал идти всерьез, потому Эди-бэби натягивает на свою остриженную Вацлавом голову капюшон. Удобная вещь – желтая куртка, а все потому, что модель снята с австрийского альпийского пальто. Кадик до сих пор таскает это пальто. Теперь бережет, правда, оно стареет. Кадик привез пальто с фестиваля. Конечно, такой материи, из которой сшито альпийское пальто, они не смогли найти в харьковских магазинах, пришлось купить обивочный желтый материал – такой употребляют на обивку кресел и диванов. В дождь материал чуть промокает, но ничего, зато подкладку выбрали толстую. Кадик даже предложил вставить под плечи и в капюшон полиэтиленовые прокладки, чтоб не промокали плечи и голова, но Эди не захотел – полиэтилен будет шелестеть. Эди-бэби не любит шелестения.

– Здравствуйте, мсье Савенко. – Голос этот Эди-бэби узнает из тысячи других.

Ася. У выхода из парка стоит Ася Вишневская и с ней Томка Гергелевич. У Томки в руках сумка с продуктами.

– Здравствуйте, мадмуазель Ася, – церемонно говорит Эди-бэби и подает Асе руку. Но, пожимая холодную руку рослой девочки в очках, он улыбается и уже неофициально целует ее в щеку. С Асей они друзья.

– Здравствуйте, мадмуазель Тамара, – говорит он Томке и пожимает ее руку в варежке. Сумку Томка поставила на снег. – Только что проснулись, Тома? – ехидно спрашивает Эди-бэби.

Он подъебывает Тамару. Всем известно, что больше всего на свете она любит спать. Красивая, еще выше Эди, несколько крупная для ее возраста девочка – ей шестнадцать, темно-рыжие волосы ее всегда по-женски забраны в пучок – очень нравится Эди-бэби, и ему хочется ее раздразнить, вытащить из ее обычного полусонно-меланхоличного спокойствия. В поселке о ней ходят самые различные слухи. Согласно одним, она ебется с человеком по кличке Шляпа – известным картежником и аферистом из центра города. Согласно другой версии Томкиной жизни, она спит до трех часов дня, никуда не выходит и бесконечно читает книги, чем ее родители ужасно недовольны. Отец Томки – строительный начальник, как и отец Витьки Головашова, потому у них отдельная квартира, и узнать что-либо достоверное о жизни Томки невозможно, ввиду отсутствия соседей. Эди-бэби и Толик Карпов как-то поймали младшего брата Томки и попытались было вытащить из него хоть какие-нибудь сведения. Толик даже стал выкручивать упрямому третьекласснику руки, пытаясь узнать, ебется ли Томка со Шляпой, тот верещал, кричал, что Толик фашист, сука и блядь, но сестру не предал. Пришлось отпустить. Эди-бэби не одобрял жестокого обращения Толика с бритым головастиком, но ему хотелось вывести рыжую Томку из равновесия.

Потому в ту же ночь он, Карпов и Кадик и собачка Карпова отправились на действующее русское кладбище, принесли оттуда свежий венок, сняв его со свежей могилы, положили венок Томке под дверь и, позвонив, умчались…

В другой раз, возвращаясь откуда-то пьяными (Толик живет рядом с Томкиным домом, а Эди-бэби всего через несколько домов), они опять решили сделать Томке гадость в отместку за ее высокомерие. Толик поймал в Томкином подъезде ее же кота, ударом о стенку убил его, и они привязали труп кота к ручке Томкиной двери. Кровавая месть. Им была отлично известна любовь Томки к ее коту. Дело в том, что за пару дней до убийства Томкиного кота, встретив Томку случайно в трамвае, она ехала из школы – она учится в другой школе, там же, где учится и Толик Карпов, – Эди-бэби, набравшись храбрости, предложил Томке «ходить с ним», пойти завтра с ним «гулять» на старое еврейское кладбище. Томка, улыбнувшись и лениво вздохнув, сказала, что хотя завтра и воскресенье, но она будет занята, будет спать, она предпочитает хороший сон прогулкам по кладбищу.

– Конечно, – сказал Эди-бэби, – тебе нужно выспаться. Ты же устаешь, не высыпаешься со Шляпой, он не дает тебе спать.

– Сам ты шляпа! – сказала Томка зло и стала протискиваться к выходу из трамвая.

Сейчас Томка, лениво сощурившись и глядя поверх Эди-бэби, сказала:

– А вам с Карповым не спится. Всех кошек в поселке успели перебить? Варвары!

«Проняло ее тогда все-таки, – думает Эди-бэби. –