как Гордей зовет меня, сердце не то что подпрыгивает. Оно как будто вообще вылетает из грудной клетки наружу. Наверное, затем, чтобы увидеть Наумова даже раньше меня. Я подрываюсь на ноги, перескакиваю через лавку и влетаю к нему в объятия.

Я очень боюсь снова обмануться. Но всей душой верю, что к Гордею стоит вот так бежать.

– Маша, – бормочет он мне в макушку, – Машенька, ну ты чего? Все хорошо? Испугалась?

– Все в порядке. Я тебя ждала просто.

Наумов берет меня за плечи и отстраняет от себя:

– Как все прошло?

Смотрю в его карие глаза и вдруг думаю о том, что у Гордея очень красивые ресницы. Эта мысль помогает мне не зарыдать. Я улыбаюсь и выдыхаю:

– Нормально.

Снова тычусь носом ему в грудь, с облегчением принимая объятия. А потом резко вскидываю голову, вспомнив о моей спасительнице.

– Это Ника, – веду рукой в сторону коляски и добавляю, – и ее малышка, Инга.

– Здравствуйте, – Гордей, конечно, всегда остается джентльменом.

Но я чувствую, как напрягается. Смотрит на девушку с прищуром, прижимает меня к себе чуть крепче. А я сразу чувствую себя лучше. Странно, что простой контакт с Наумовым действует на меня вот так.

– Здравствуй, – Ника смотрит на нас с улыбкой.

Взгляд ее заметно теплеет, и она склоняет голову на бок, откровенно разглядывая нас. Потом поднимается и отряхивает свои джинсы. Говорит:

– Ну… вижу, что все в порядке. Тогда мы пойдем гулять уже в сторону дома, малая скоро затребует обед.

– Спасибо вам большое, – говорю тихо, – за все, не только за печенье.

– Всегда пожалуйста, мои запасы ты видела, – она смеется и машет рукой, – пока, ребята.

Какое-то время мы стоим и смотрим, как девушка уходит, а потом Гордей целует меня в висок и говорит:

– Подожди здесь.

– Что? Стой! – кричу ему в спину.

Но Наумов уже бежит в сторону Ники. Черт. Не хотела рассказывать ему о том, что в действительности произошло сегодня. Но он как будто понял!

Нервно переплетаю пальцы и смотрю на то, как они разговаривают.

Славе я всегда была по большому счету безразлична. Наверное, что-то его во мне привлекало, но до моих чувств или мыслей – ему дела не было. Оттого вдвойне непривычно то, как Гордый с потрясающей настойчивостью пытается попасть именно ко мне внутрь.

Когда он наконец возвращается ко мне, лицо его кажется каким-то потемневшим. В карих глазах, которые Наумов отводит в сторону, я вижу гнев.

– Идем, – говорит мне коротко.

– Куда?

Он не отвечает, только берет за руку и ведет за собой. Судя по тому, как бережно он меня касается, злость его направлена не на меня, и я облегченно перевожу дыхание.

Решаю просто переждать, когда он успокоится, и иду следом.

Гордей решительно движется к выходу из сквера, на ходу, видимо, вызывая такси. Когда парк остается позади, на дороге уже стоит машина.

Садимся на заднее сиденье, все также держась за руки, но Наумов отворачивается к окну. Чувствую, что борется с эмоциями.

Я достаю наушники и свободной рукой аккуратно касаюсь его плеча. Веду по рукаву куртки и нежно глажу костяшками пальцев кожу на щеке Гордея. Улыбаюсь от того, как он едва заметно вздрагивает, а потом вставляю ему в ухо наушник.

Откидываюсь на спинку сиденья и включаю музыку, рассчитывая спровоцировать его текстом, особенно строками «молчи со мной наперегонки, целуй, целуй, меня целуй, будто в последний раз кусай, меня кусай».

ПОЗОРИЩЕ – целуй

Наумов подносит ко рту мою руку и аккуратно прихватывает зубами указательный палец. Смотрит на меня с хулиганской ухмылкой, в которую я влюбилась. Потом подается ко мне и прижимается своими губами к моим.

У меня дыхание перехватывает. Все еще не верю, что так бывает. Не верю.

Поцелуй легкий, он даже кажется мне целомудренным. Наверное, Гордый беспокоится о том, что я стесняюсь водителя такси. И это всегда так и было. Я ненавидела поцелуи со Славой на людях, но почему-то всегда на них соглашалась. Мне казалось, что это и есть отношения.

В голове какая-то каша из разных мыслей, я зажмуриваюсь и прижимаюсь щекой к плечу Наумова. В этот момент верю, что во всем разберусь.

Глава 31

Маша

– Собиралась мне рассказать? – спрашивает Гордей, когда мы выходим из машины.

Смотрю на него молча. Хочется притвориться дурочкой, может быть, даже врать. Я кажусь себе запачканной отношениями с Ковалевым. Всем, что он говорил и делал, всем, что натворила я сама, и тем, как эти отношения закончились. Все кажется некрасивым, каким-то неправильным, унизительным.

Если бы можно было хотя бы утаить!

Глубоко вдыхаю и выдыхаю с каким-то обреченным звуком. Оглядываюсь и понимаю, что мы приехали к спортивной арене.

Говорю честно:

– Не собиралась. Разговор вышел некрасивым, но отношения закончены. А то, что все так получилось, это мои проблемы, не твои.

– Твои проблемы, Рыжик, это отжимания, – хмыкает Наумов, – других у тебя не должно быть.

Чуть приподняв брови, смотрю на него вопросительно:

– Почему?

– Потому что ты со мной.

– Это что-то из пацанских пабликов? – улыбаюсь.

– Это из пацанской головы, Лисий хвост. Не нужно от меня все скрывать. Особенно то, что даже человеку со стороны кажется опасностью.

– Со мной бы ничего не случилось.

– Человек иногда вообще понятия не имеет, может с ним что-то случиться или нет. Я хочу знать о таких вещах, чтобы вовремя тебе помочь.

– Гордей, пожалуйста, только не нужно ничего делать, хорошо? Неприятный момент прошел, и ты уже мне помог тем, что приехал. На этом все.

Он упрямо поджимает губы и смотрит в сторону. Не понимаю, услышал ли он мою просьбу или просто уже принял какое-то решение, но Наумов наконец поворачивается ко мне и протягивает руку:

– Идем, покажу лучше тебе, как спорт может отвлечь от негативных эмоций.

Пока он снова ведет меня за собой к баскетбольному центру, я пытаюсь оценить это иррациональное чувство спокойствия и правильного волнения рядом с Гордеем. Меня немного пугает то, как сильно я ему верю.

– Ты сказал, что я с тобой? – спрашиваю серьезно, возвращаясь к середине нашего разговора.

– Ну да. Вот же мы идем: ты и я. Вместе, – он снова ухмыляется, кажется, очень довольный собой.

– Гордей, – говорю с укоризной.

– Вот именно. Я Гордей. А ты родилась Гордеевой. Разве не так все должно быть?

Все внутри так сладко замирает. Хочу сдержать улыбку, но не могу. Он мне так сильно нравится! Я так быстро влюбилась.