ситуацию ты ни попала, я бы тебя поддержал и принял бы выбранный тобой путь как должное. Принял бы твою сторону. Я и сейчас на твоей стороне.

Я все еще уверен, что нам будет лучше вместе, чем порознь. Поэтому я обеими руками за примирение. А ты?

Надо же, ни навороченных метафор, ни дежурных шуточек.

Ира не отреагировала, и спустя три часа Елисей написал снова.

У тебя есть причины сомневаться в моих словах?

Разве я не принял твою асексуальность, твои правила, твои странные, как ты выразилась (я-то ничего в них странного не вижу), увлечения? Разве не принял тебя целиком, такой, какая ты есть?

Ира с трудом подавила в себе желание позлорадствовать и сказать Елисею, что пора ему найти ей альтернативу и принять какое-нибудь успокоительное.

Пусть кусает локти.

А дипломат из него так себе. Уж точно хуже, чем пивной блогер.

Перемены в настроении Иры не ускользнули от внимания Даши. Соседка допыталась, в чем дело, и нахмурилась.

– Все с ним ясно. Он из тех парней, которые боятся, что девушка начнет ими помыкать. Такие накидывают на тебя ошейник, чтобы не оказаться потом, как они выражаются, под каблуком. Правильно ты остудила его пивом.

Даша отметила, что Ира подавлена и подавленность эту нужно изгнать. Соседка приготовила бананово-виноградный смузи и включила регги. Смузи Ира выпила, а звук в колонках вежливо попросила убавить. Ее раздражало практически все: навязчивая Дашина терапия, оптимистичная музыка, пессимистичная музыка, вязкие тучи в окне, сосисочный запах и пятна кетчупа на кухне, взгляды посторонних в коридоре, реклама нижнего белья в браузере, необходимость расправлять постель перед сном и неизвестно на кой ляд просыпаться.

Воскресным утром Даша объявила, что устраивает у них вечеринку с вином и укулеле.

– Ух, а я и не в состоянии веселиться, – сказала Ира. – Наверное, я погуляю, пока вы тусите.

– Как? – удивилась Даша. – Я народ пригласила для тебя. Чтобы отвлечь.

– Извини. Мне правда лучше побыть одной. Для равновесия. Выберусь в кино или еще что-нибудь придумаю.

Из кинотеатра Ира вышла, так и не определившись, что смотреть. Любой жанр, начиная с фильмов про супергероев и заканчивая документалками, представлялся чем-то чуждым и поддельным, как улыбка на губах продавца попкорна. Такую же ауру чуждости и поддельности источало все в развлекательном центре, куда забрела Ира: аттракцион битья посуды и аттракцион виртуальной реальности, дом великана и дом вверх дном, семейное кафе с наглыми ценниками и контактный зоопарк. Без долгих колебаний Ира с хрустом содрала со стены плакат с рекламой этого концлагеря для животных.

– И что теперь? – прикрикнула она на молодого охранника в черном. Он все видел и двинулся на нее, вынимая из-за пояса рацию. – Посадишь меня в загон для кроликов?

Охранник опешил и не задержал нарушительницу, с прямой спиной прошествовавшую к выходу и ни разу не обернувшуюся. Сердце у Иры колотилось сильнее, чем после забега на физкультуре. Будь на месте молодого кто-то постарше и посухаристее, он бы ее остановил.

На улице, когда Ира на скамейке ела злаковый батончик, в руку ей мягко вложили листовку с афишей психологического тренинга по преодолению прокрастинации. «Ты все умеешь, все можешь, но ничего не делаешь?» – с таким вопросом обращался к Ире ведущий тренинга, настроенный позитивно и деловито.

Ира скомкала листовку и бросила в урну вместе с оберткой от батончика. Покойся с миром, коуч.

Наверное, болезненные разрывы служат более высокой задаче, нежели очередное переживание своей никчемности и размазывание бесславных слез по щекам. Например, осознанию того, что она органически не способна быть чьей-то собственностью, равно как и держать в собственности других. Ира не выносила, когда кто-нибудь – фривольная подружка, ипохондрический дружок, тренер по борьбе с прокрастинацией – имел на нее виды и отводил ей местечко в своем упорядоченном мироздании.

* * *

С университетом Ира заключила до конца семестра перемирие, а именно выполняла все, чего требовала программа, ни больше ни меньше. Как студент, чья добросовестность равна его заурядности. Тему Ира выбрала наобум, точнее, это тема выбрала ее.

На консультации Алла Максимовна сочла безучастность магистрантки за исследовательское затруднение и сама предложила направление работы:

– Думаю, вам будет интересно изучить беледышские обереги и их роль в быту.

– Годится, – кивнула Ира.

– Сузим временные рамки. Возьмем период, скажем, от завоевания беледышцев до 1917 года.

– Прекрасно.

– И весьма перспективно. Это серьезная заявка на кандидатскую диссертацию.

Вот и у Аллы Максимовны планы на нее. Пожалуй, не стоит расстраивать научную руководительницу раньше срока и объявлять, что кандидатская как минимум не входит в приоритеты Тимофеевой И. А.

– Вы звонили Япару Шалкиеву? – спросила Алла Максимовна. – Краеведу, чей телефон я вам давала.

– Пока нет.

– Непременно позвоните и договоритесь о встрече. Шалкиев курирует исторический музей в Беледышской слободе и владеет обширной библиотекой по культуре своего народа. Таких книг вы не отыщете в университетском архиве, не то что в оцифрованном виде. Наверняка у Шалкиева есть и что-то по оберегам.

Иру удивил восторженный тон, с которым отзывалась о краеведе насквозь рациональная Алла Максимовна с ее академической сухостью и трескучим, словно дробь аиста, голосом.

Шалкиев по телефону выразил готовность встретиться с магистранткой в среду после полудня. Иру устраивало. Она решила использовать эту возможность не столько для того, чтобы заполучить книги для исследования, сколько для того, чтобы познакомиться с Беледышской слободой, о которой много читала до приезда в Элнет Энер.

Исторический квартал раскинулся на берегу озера неподалеку от автовокзала. По облику слободы уже на расстоянии складывалось впечатление, что местные власти старались явить взору горожан и туристов нечто в высшей степени облагороженное и эксклюзивное. Отреставрированные деревянные домики, на которых, такое чувство, отточила навыки не одна сотня маляров, сочились лоском. На заборах, выкрашенных в пеструю полоску, красовались солярные символы. Церквушки, тоже отреставрированные, сообщали пейзажу строгость и серьезность. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что земля в квартале выложена преимущественно брусчаткой. Повсюду зазывали к себе сувенирные лавки и закусочные с национальной едой. На каждом шагу мелькали туристические указатели, а на стенах зданий висели памятные таблички с именами видных беледышских просветителей и купцов, живших в этих домах.

Явившись на встречу заблаговременно и обойдя несколько слободских улиц, Ира стала ждать краеведа на набережной. Эта набережная отличалась от той, где Ира убедила Елисея, что она нетактильная, и услышала от него теорию о человеке расщепленном, и от той, где обитал в роскошной высотке мстительный Сергей Хрипонин с семейкой. Наверное, Ира надолго обречена сопоставлять любую набережную с