такой подарок именно от него. Конечно, Бэйли уже рассказывала мне об этом по секрету, но мне было важно услышать правду именно от Оливера.

– Зачем ты рассказываешь мне сейчас об этом, Олли?

– Недавно ты говорила мне о своих чувствах, а теперь резко сдаешь назад. И это не только потому, что я повел себя как последняя сволочь, но и из-за Джейка. У тебя ведь к нему чувства, верно?

Я нерешительно киваю.

В глазах Оливера отражается понимание, а затем он улыбается, тепло и искренне.

– Я уверен, у него к тебе тоже, мой разбитый нос подтвердит, – напоминает он, заставляя меня усмехнуться. – Только одного не пойму, какого черта ты сидишь здесь со мной, Мик? Иди к нему и скажи ему об этом.

Рассмеявшись, я с облегчением выдыхаю, а затем протягиваю руки и крепко обнимаю Оливера.

– Что бы там ни было, ты хороший друг. Я люблю тебя, Олли.

Кажется, впервые за очень долгое время я говорю ему «люблю» без страха, потому что больше не скрываю свою влюбленность, ведь ее попросту нет. И от этого я чувствую легкость и желание смеяться.

Отстранившись от Оливера, я сбегаю вниз по рампе и беру скейт. Взмахнув рукой на прощание, я встаю на доску и еду к выходу.

***

Ноги и скейт привели меня к дому Джейка Элфорда, я была настроена решительно, но, оказавшись на крыльце, вдруг начала терять смелость.

Сказать вслух о своих чувствах и о том, чего я хочу. Кажется, что это просто, но в то же время горло сводит, а во рту пересыхает. Мне словно нужно раздеться на публике.

Чтобы не дать себе еще сильнее утонуть в сомнениях, нажимаю на звонок. Зажав скейт под мышкой, трясу ногой до тех пор, пока дверь не открывает Долорес.

Под глазами у нее золотистые патчи, волосы взъерошены, а в руке кружка кофе. Она щурится от солнечного света и открывает дверь шире.

– Вижу, вечеринка удалась.

– У меня уже очень много лет не было такого похмелья, – хрипло произносит Долли, потирая лоб. – Еще и голос сорвала в караоке, три раза подряд пела одну и ту же песню Бон Джови. Как мама?

– Еще спала, когда я уходила. – Оставив скейт у двери, я выпрямляюсь. – Джейк у себя?

– Да, проходи. Кстати, почему вы вчера так рано сбежали?

– Потому что объявили, что скоро будет караоке.

– Точно, – усмехнувшись, Долли кивает. – Такое не каждый выдержит.

Постучавшись в комнату Джейка, я заглядываю внутрь. Постель не заправлена, из ванной слышится шум воды. Отлично, я уже была в подобной ситуации, и если этот парень снова выйдет полураздетым, не уверена, что смогу связать и двух слов.

Я нервничаю из-за предстоящего разговора, но в еще большую нервозность меня вводит бардак в комнате. Стол усеян скомканными листами и фантиками от конфет, со спинки стула небрежно свисают рубашка и брюки со вчерашнего выступления, из-за чего Долли явно наворчит, когда будет в состоянии. Как всегда единственное место в комнате, где соблюдается идеальный порядок – это оснащенные подсветкой полки для обуви.

Собрав скомканные листы и фантики, выбрасываю их в корзину, затем подхватываю покрывало и заправляю кровать. Сняв куртку, бросаю ее на покрывало и сажусь, нервно постукивая пяткой по полу в ожидании Джейка.

В кармане куртки звонит телефон и, достав его, я провожу пальцем по экрану:

– Привет, мам, как ты?

– Так, как не должен чувствовать себя ни один живой человек. Ты где?

– Заехала к Джейку.

– Можешь купить болеутоляющее, пожалуйста? У нас в аптечке пусто.

– Конечно. Значит, именно о таких отвязных вечеринках ты говорила, когда рассказывала про свою молодость?

– Да, – сдавленно выдает она. – Только просыпаться было легче.

Усмехнувшись, я обещаю, что скоро буду и завершаю вызов.

Когда шум воды затихает, я поднимаюсь и стучусь в дверь ванной.

– Джейк, это я. Нужно поговорить и… В общем, буду признательна, если ты выйдешь одетым.

– Ауч, я бы ни за что в жизни не сказал тебе нечто унизительное. И тебе доброе утро, Рамирес.

Рассмеявшись, я пячусь и снова сажусь на кровать.

Дверь раскрывается, Джейк выходит в черных спортивных штанах, низко сидящих на бедрах. Его торс, конечно же, обнажен, и я стараюсь не засматриваться на рельефные мышцы и капельки воды, стекающие вниз по телу прямо к резинке боксеров.

– Ты в моей кровати, вот теперь действительно доброе утро, Микаэла.

– Я не слышала, как пришла мама, и как ушел ты.

– Что удивительно, потому что твоя мама буквально ввалилась в трейлер, я помог ей поставить цветы в воду. – Закусив колечко в губе, он скрещивает руки на груди и задумчиво смотрит в сторону окна. – Надеюсь, она вспомнит, как сказала, что хочет такого зятя как я.

– Господи.

На секунду прикрыв веки, я борюсь со стыдом.

Джейк подходит ближе, он возвышается надо мной, и если сделает еще два шага, то мое лицо упрется прямо в его пах.

– Оденься. Нужно серьезно поговорить.

– Я одет.

Он делает еще шаг, и я подскакиваю, двигаясь в сторону стола.

– Элфорд, оденься, – требовательно и строго прошу я. – Сейчас же.

Облизнув губы, Джейк улыбается и, кажется, ему доставляет удовольствие каждая секунда моего смущения. Он неспешно подходит к комоду и выдвигает ящик.

– Так о чем ты хотела поговорить?

– О том, что произошло вчера и сегодня.

– Сегодня? – Он достает две футболки и показывает мне. – Черную или белую?

– Любую.

Пожав плечами, Джейк небрежно бросает в меня черной футболкой, и она приземляется прямо на мою голову, словно я долбаный стул, на спинке которого он привык складировать свои вещи. В нос бьет свежий запах порошка и кондиционера для белья, я срываю с головы футболку и вижу, что Элфорд уже успел надеть белую.

– Я сегодня виделась с Оливером, – говорю я, повесив футболку на спинку стула.

Шутливое настроение Джейка тут же улетучивается. Прислонившись бедром к комоду, он прячет ладони в карманы спортивных штанов и внимательно смотрит на меня.

– Когда ты собирался сказать мне, что фильм на мой день рождения – твоя идея?

Вскинув брови, он пожимает плечами.

– Это было так важно?

– Да, – я прикладываю ладонь к груди. – Для меня – да.

– И что бы это изменило?

– Не знаю, но это правда важно. Неужели ты не понимаешь?

– Это и был твой серьезный разговор, из-за которого ты заставила меня одеться, Рамирес?

Обняв себя за талию, я качаю головой.

– Нет. Я пришла, потому что готова поговорить о том, чего очень сильно боялась и от чего убегала уже долгое время.

– О