Мы целовались, его рука была на моем бедре и… В общем, я попросила его не останавливаться, а если быть точнее, то наверняка звучала так, будто молила об этом. Хотя, наверное, так и было. Черт.

Закрыв ладонями пылающее лицо, я усмехаюсь.

– Не знаю, что на меня нашло.

– Возбуждение и страсть. Ты только сейчас это заметила? Я уловила все еще в тот момент, когда вы двое устроили здесь фотосессию.

– Честно говоря, теперь не знаю, как вести себя при встрече. Весь вчерашний день моя голова словно была в какой-то дымке, как пьяная, а сейчас отрезвела. Боюсь, что будет неловко смотреть ему в глаза.

– Все будет нормально, расслабься и жди его дальнейших действий. Так у вас правда больше ничего не было?

– Петтинга в машине тебе недостаточно?

– Просто раз уж вы дошли до этого в машине, а потом я встретила его ночью выходящим из твоего дома…

– Мы просто спали.

Моргнув, Рут тушит сигарету в консервной банке.

– А говоришь, не было.

– Нет, в смысле по-настоящему спали. Закрыли глаза и видели сны.

– И он не приставал?

– Нет, совсем нет. Что такое? Почему ты так смотришь?

Поерзав, Рут поджимает губы, а на лице отражается удивление с примесью жалости.

– В статьях пишут, что парни как животные – если пристают, значит хотят тебя и ты им нравишься. А если нет, то сама понимаешь.

– У нас немного другая ситуация. Джейк осторожен, потому что переживает из-за драмы с Оливером. Я действительно немного нестабильна эмоционально из-за случившегося и мне правда важно, что в первую очередь он заботится об этом, а не думает членом.

– Ну, не знаю, как по мне, звучит дико. Я думала, что такая чушь только в кино бывает.

Рассмеявшись, я пожимаю плечами, и в этот момент Рут перестает казаться мне старше и опытнее. Уверена, чуть позже она все поймет.

***

События вчерашнего дня давят, мысли врезаются одна в другую, как машины на высокой скорости. Чтобы отвлечься, я беру скейт и еду в скейт-парк.

На улице светит яркое солнце, поэтому большинство будет кататься на открытых площадках, я же выбираю крытую, где поменьше народу.

Я теряюсь во времени, катаясь по скейт-плазе1, в этот момент есть только я и доска. Мне нравится шум, стук колес о рампы и напряжение в мышцах.

В кармане джинсовки звонит телефон, и я достаю его, не слезая с доски. На экране горит имя «Олли», и мое сердце вздрагивает. Он настолько давно не звонил мне, что это кажется чем-то странным. У него что-то случилось?

– Все в порядке? – говорю я в трубку, отталкиваясь ногой от покрытия.

– Эм, и тебе привет, Мик, – он неловко смеется. – Да, все хорошо, почему ты спрашиваешь?

– Ты давно не звонил. Подумала, что звонки без повода уже не в нашем стиле.

– Именно поэтому я и звоню. Мы можем поговорить?

– А разве мы не этим сейчас занимаемся?

– Лично. У меня правда есть что сказать. Где ты?

Я торможу с ответом. В голове куча вопросов: о чем, зачем и почему сейчас?

– В крытом скейт-парке.

– Буду через пятнадцать минут.

Пятнадцать минут длятся целую вечность. Ожидание превращается в медленную пытку, я больше не чувствую легкости, съезжая по наклону высокой рампы. Не знаю, что Оливер хочет сказать, и боюсь думать об этом, успокаивает лишь одна мысль, – самое страшное уже произошло – он отверг меня, и мы перестали общаться. Хуже уже не будет. Или такое все же возможно?

Я взмываю на край невысокой рампы и решаю передохнуть. Если Оливер появится внезапно, я запросто могу потерять равновесие от волнения и грохнуться. Мне до чертиков страшно оставаться с ним наедине, боюсь, что мои чувства могут заново вспыхнуть, именно поэтому я сбежала вчера с праздника. Я все еще не до конца уверена в том, что Оливер Хартли больше не может управлять моим сердцем. Можно ли так быстро избавиться от многолетней зависимости?

Сев на край рампы, свешиваю ноги и опускаю скейт на колени. Чтобы убить волнение, я начинаю подпиливать обломившийся ноготь о гриптейп2.

Когда Оливер появляется, я вытираю вспотевшие ладони о спортивные штаны и взмахиваю рукой. Олли разгоняется на доске и стрелой взметает вверх по рампе.

– Привет, – бросает он, присаживаясь рядом.

Натянуто улыбнувшись, я разглядываю логотип «Конверс» на его свитшоте. Между нами висит такой тяжелый и вязкий уровень неловкости, от которого хочется сбежать, спрятаться и больше никогда не повторять этот опыт.

Мне больно от того, что от лучших друзей, которые могли поделиться друг с другом всем на свете, мы превратились в это. Обычно я не отказываюсь от близких, борюсь за них, но Олли не оставил мне другого выбора.

Сделав глубокий вдох, Оливер несколько раз проводит пальцами по волосам.

– Во-первых, хочу еще раз извиниться за то, что произошло на парковке.

Закусив губу, я медленно киваю.

– Ты заступился за меня, встал на мою сторону, и этого достаточно. А я в свою очередь так и не сказала тебе спасибо за это. Так что, пользуясь возможностью, говорю сейчас. Спасибо.

Разведя ладони в стороны, я усмехаюсь и наверняка выгляжу как полная идиотка.

– То, что вчера устроила Констанс, – сжав челюсть, Олли потирает щеку, – полное дерьмо. Клянусь, у меня только вчера окончательно открылись глаза. Прости за то, что рассказал ей о нас, за то, что игнорировал твои звонки и не вставал на твою сторону, даже когда она была неправа. За то, что срывался на тебя, когда ты пыталась открыть мне глаза. Я худший друг в мире, и я чертовски сильно облажался.

Слова Оливера ошеломляют. Я не ожидала этого, действительно не ожидала. Он говорит искренне, с сожалением в голосе и, кажется, он впервые взглянул на нашу дружбу с обеих сторон, а не только со своей.

– И то, что произошло на твой день рождения. Это полностью моя вина.

– Мы вдвоем винова…

– Нет, Мик, – перебивает Оливер, накрывая своей ладонью мою. – У тебя были чувства, ты призналась, я же повел себя как эгоистичный кретин, хотел заглушить боль и не подумал о тебе. Но я уверен, что теперь мы можем все исправить.

– Теперь? – Я напрягаюсь всем телом, а скейт соскальзывает с моих ног и летит вниз. – Что ты имеешь в виду?

Оливер двигается чуть ближе.

– Мик, я вел себя как слепой кретин. Не понимаю, как не замечал твоих чувств и зачем сбежал, как только узнал о них. Но вчера, когда я увидел тебя в том платье… В