— Ехать пора, а то на автобус в райцентре опоздаешь, — окликнул нас Тимофеевич, поправляя выцветшую кепку.

Я крепко пожал руки товарищам, позволил родителям поцеловать меня на дорогу, а затем запрыгнул на телегу. Лошадь, тряхнув гривой, неторопливо двинулась в сторону районного центра.

— Счастливо! — крикнул отец мне вдогонку, а мать, украдкой смахнула слезу.

Мишка же молча курил, провожая меня взглядом и махая рукой напоследок. Я не знаю, что заготовила мне здесь судьба, но я во что бы то ни стало должен вернуться сюда — родители будут ждать. Пусть они мне никто, но я для них — единственная родная кровиночка. Так что я обязательно вернусь и проживу эту жизнь. Во всяком случае, вопросов у меня к произошедшему предостаточно…

* * *

Мой первый день в военном училище оказался удивительно предсказуемым. Ничего принципиально нового для меня там не обнаружилось. Только вот с продуктами меня в казарму не пропустили, так что зря только собирали…

Дальнейшие события развивались по чёткому армейскому сценарию — получил удостоверение курсанта, подвергся ритуальному обнулению волосяного покрова. Затем, как и все, отстоял положенное в очереди за повседневной формой: китель, брюки, фуражка. Для полевых занятий выдали защитную гимнастёрку, брюки навыпуск и хромовые сапоги. После этого нас, новобранцев, разместили в казарме. Там нас ознакомили с правилами внутреннего распорядка. Я полагал, что принятие военной присяги состоится в ближайшие дни, но оказалось — только через две недели.

В целом распорядок не вызывал отторжения. Подъём в шесть утра, затем сорок минут зарядки. Учебные занятия — с восьми до тринадцати. Обед и отдых — с тринадцати до четырнадцати тридцати. Практика — с четырнадцати тридцати до семнадцати. Но самым ценным для меня оказался промежуток с восемнадцати тридцати до двадцати одного — время личных нужд и самоподготовки. Именно эти часы я мог посвятить спортивным тренировкам.

Впрочем, интуиция подсказывала: дальше всё будет не столь безоблачно. Вряд ли здесь отсутствует неуставные отношения или личности, которым спокойствие противопоказано… Потому я усиленно наращивал мышечную массу — чтобы при необходимости постоять за себя. А вот учёба тревоги не вызывала — во-первых, всё это я уже проходил, пусть и в другой жизни, а во-вторых, летом основательно проштудировал учебники. Так что ни наука, ни знакомство с оружием меня не пугали — представление имелось.

Так я начал вливаться в жизнь этого заведения. В казарме нас разместили человек сорок. И вот после всех занятий и тренировок, когда старшина роты наконец оставил нас в покое, я завалился на кровать.

— А ты откуда будешь? — спросил меня сосед по койке, худощавый парень по фамилии Рогозин.

— Из Берёзовки.

— Из деревни, значит? Это здорово! — одобрительно кивнул кто-то из толпы рядом.

— А я вот из Омска. Вообще сюда прибыл с семьёй и здесь поступил, — вставил следующий.

Так вот я и начал знакомиться со своими товарищами по учёбе. Но меня беспокоил насущный вопрос — выданная форма оказалась маловата, и её следовало заменить. Особенно учитывая мои тренировки — скоро мышцы окрепнут, и одежда просто разойдётся по швам. А виноватым, разумеется, окажусь я.

— Слушайте, товарищи, у меня проблема, — обратился я к соседям. — Форма мне явно мала. Как бы её поменять?

— Тебе на склад нужно, — хмыкнул Лёха Форсунков, обладатель примечательного картофельного носа. — К прапорщику Гурову. Только это тебе вряд ли поможет, — добавил он, вызвав общий смех.

— Ясно, — кивнул я, мгновенно уловив подтекст. — Что ему нужно взамен?

— Старшекурсники говорят, что Гуров — целое явление! — усмехнулся Форсунков. — Он здесь уже двадцать лет на складе сидит, всё училище через него прошло. И даже если твоя форма на три размера меньше, просто так он ничего не выдаст. А договориться можно только с помощью пол-литра.

— Пол-литра? — задумался я. Задача сложная, но выполнимая. Хотя попадись я с ней — и отчисление обеспечено. — Вы уверены, что это сработает? Как бы Гуров сам меня не выставил с позором за такое предложение.

— Да тут все так делают, Семёнов! — похлопал меня по плечу крепкоплечий Овечкин. — Говорят, Гуров — мужик правильный, никого не закладывает. Только без уважения к нему не подходи. Начинай издалека: «Товарищ прапорщик, может, всё-таки посмотрим другой размер? У меня вот гостинец есть…» — и ставь перед ним заветную бутылку.

— Понял, спасибо.

Я погрузился в размышления о добыче пол-литра. Вариантов было немного, а задачу осложняло отсутствие знакомств среди старших. Можно попытаться договориться с кем-то из местных жителей во время дежурства на КПП, но неизвестно, когда меня туда назначат. Или обратиться к старшекурсникам, у которых больше связей и свободы передвижения, хотя это рискованно. Впрочем, любой вариант таил опасность — даже обращение к вольнонаёмным: техническому персоналу, уборщикам, поварам. Ждать увольнения в город — бред (ее так-то только на третьем курсе можно получать, а вот чтобы нас на первом отпускали это грандиозная редкость. Тянуть приходится чисто до каникул), а родителей просить привезти пол-литра во время редкого посещения — немыслимо.

Решено — налаживаю связь со старшекурсниками, и чем скорее, тем лучше. Откладывать не стал — в личное время отправился на спортивную площадку. Там было немного курсантов, и я рискнул подойти к самому крайнему.

— Разрешите обратиться? — произнёс я, соблюдая субординацию. В этих стенах неуважения не терпели, особенно к старшим курсам. Кто знает, может, он уже и срочную отслужил перед поступлением.

— Вольно, салага, — хмыкнул собеседник, поправляя фуражку с лаковым козырьком. — Чего надобно?

— Семёнов, первый курс, второй взвод, — отчеканил я по уставу.

— Костенков, третий курс. Выкладывай, зачем явился.

— Нужна помощь… Товарищ прапорщик… — я замялся на секунду, но решил говорить прямо. — Мне нужно достать для него поллитровку.

— Гляди-ка, смелый какой! — усмехнулся третьекурсник. — Первый месяц только, а уже за такие дела берёшься!

— Форма моя мала, того и гляди по швам разойдётся. Выбора особо нет. А как мне шепнули — просто так другой размер не выдают.

— Всё ясно, — Костенков понизил голос до полушёпота и настороженно оглянулся. — С тебя двадцать пять рублей! Сам понимаешь — тому дай, этому дай, да и дело рискованное.

Я уже догадывался, что дёшево не обойдётся… Благо деньги имелись.

— Согласен, — и я принес ему деньги.