Девушка отошла, и Флик пригубила свой чай. Аромат раскрылся с первым же глотком, согрел ее терпкими полутонами. Кажется, это были розовые лепестки и сладкая карамель – вкус чая напомнил ей сладости, которые корабли матери привозили из Дживант-Гара.

– Сущее наслаждение, – заявила Флик. Насыщенный сладкий чай оставлял после себя какое-то не совсем узнаваемое долгое послевкусие, загадочное и жгучее. Флик и самой хотелось бы производить на людей такое впечатление.

Официантка странно посмотрела на нее, и Флик догадалась, что перегибает палку. В высшем обществе посмеивались над ее повадками, поскольку не понимали: ценить следует даже мелочи.

Флик опустила чашку на место. У нее участился пульс, когда она заметила, что из-под блюдца торчит карточка. Торопливым косым почерком на той был начеркан адрес: площадь Даров, дом 337.

9

Арти

Усебя в комнате Арти пристегнула цепочку часов к жилету и убрала часы в карман. Застегнула жилет, надела твидовый пиджак и разгладила лацканы, вспоминая мать, которая всегда была превосходно одета – даже когда умерла.

Закрыв глаза, Арти представила маму – как та лежит на песке, а морская пена, будто лента с бусинами, окаймляет ее сари. Вода пропитала ткань, и та стала одного цвета с темно-красной кровью, и Арти уже не понимала, где заканчивается красота матери и начинаются ее раны. Иногда она воображала себя рядом с мамой на той отмели, прикосновения мягких волн к своей коже. Очнись, очнись, очнись, шептали бы ей волны.

Арти узнала, что такое зло, еще в детстве, когда к Цейлану причалил огромный корабль из Эттении. Цейланцы вышли встречать эттенийских солдат со сладостями и предложениями разместиться в их лачугах у моря. Вскоре после этого безоблачные небеса над островом затянул дым, всюду разверзся хаос, и чужаки превратили идиллию в безумие. Колонизаторы – вот как они себя называли. Цейланцы такого слова не знали, поскольку никогда прежде не встречали таких людей: добрых снаружи, алчных и коварных внутри.

Облачены эти люди были в алую униформу – яркую, казалось, они явились сюда навести порядок. Их оружие было оружием трусов – тем, что позволяло убивать издалека, – винтовками, стрелявшими чаще, чем их противники успевали перебирать ногами, когда улепетывали прочь. Одни цейланцы сопротивлялись, иные покорились сразу, третьи бежали с острова, уплывали на лодках в соседний Дживант-Гар, не догадываясь, что и тот уже пал под натиском эттенийцев.

Тогда стоял сезон муссонов, и мама Арти сомневалась, что ее хворая восьмилетняя дочь выдержит такое путешествие, поэтому отвела ту к деревенскому целителю, который знал мир за пределами Цейлана. Целитель бросил на Арти один лишь взгляд и заявил, что спасет ее лишь чудо.

– Я согласна на что угодно, – ответила на это мать Арти, одетая в красное сари. Все ее мысли крутились только вокруг спасения дочери, она даже не подозревала, что время на исходе и спастись сама она, возможно, не успеет.

Что угодно. Что угодно.

В последующие годы эта отчаянная мольба иногда чудилась Арти посреди ночи. Ей слышался звук пули, сразившей отца. Звуки трех пуль, которые потребовались, чтобы остановить маму.

Арти захлопнула дверь в комнату, заперев в ней воспоминания. Смерть. Кровь. Какая ирония, что она ныне торгует той самой субстанцией, что являла ей призраков прошлого.

Стоя в тени на балконе второго этажа, Арти наблюдала, как Флик пожирает глазами «Дрейф» – любопытство этой девчонки никак не стыковалось с ее миловидной внешностью. Ростом выше Арти; буйные кудри обрамляют нежные черты лица; вздернутый носик; по-настоящему темная, почти черная кожа. Талантлива невероятно – настолько, что Арти была готова пренебречь фактом, что мать Флик – одна из самых безжалостных женщин в Эттении.

Арти заметила, что Флик не сводит глаз с карточки. Согласна она выполнить это задание или нет, пока неясно, но у Арти уже были догадки.

– Твой страж явился, – объявил Джин, постучав костяшками по стене позади Арти. – Я теперь понимаю, почему ты согласилась.

Арти не отрываясь смотрела на Флик.

– Можешь не пояснять, как пришел к этому выводу.

– Ну-ну, – проворковал Джин, и Арти поняла, что если сейчас посмотрит на него, он игриво вскинет брови. – Без особой причины ты бы с нашим врагом по рукам не ударила.

Остаток прошлой ночи Арти с Джином провели взвешивая риски и вероятности. Альянс с Лаитом казался хрупким, но положение у них было одинаковое, ибо насколько страж непредсказуем и опасен, настолько же опасна и непредсказуема сама Арти.

Она посмотрела на Лаита, и Джин, облокотившись на перила балкона, проследил за ее взглядом. При свете дня Лаит выглядел иначе – более юным и ребячливым. И куда безобиднее, чем вчера.

– Сумеем мы добыть эту книгу учета за две недели, как думаешь? – спросил Джин.

– Сумеем и добудем, – ответила Арти.

– Но нам придется закрыть «Дрейф». И мне, и тебе будет не до него, к тому же понадобится помощь всей команды.

Арти оторвала взгляд от людного зала внизу – калейдоскопа разноцветья и ароматов, денег, переходящих из рук в руки, и тайн, которые дождем лились из уст посетителей. Рени с Честером прознали про скандал в семье сестер Афтон – выяснилось, что их брат завел интрижку со служанкой; отец семейства ту уволил, и окончилось все несчастным случаем, стоившим служанке жизни.

Таким вот внезапным образом лорд Афтон стал убийцей – полезные сведения в свете грядущей помолвки одной из его дочерей и сына покойного виконта, который жил по соседству с Афтонами. Этот союз мог бы сделать лорда Афтона куда более могущественным, чем устраивало Арти: в первую очередь потому, что он владел отгрузочным складом – через него шли поставки для Арти.

Сейчас Честер был на пути в дом виконта, где лакей-другой, узнав новость про Афтона, разнесет ее по всем знакомым и незнакомым. Хаос – залог привычного миропорядка. Неплохо для последнего рабочего дня «Дрейфа».

– Значит, закроем, – сказала Арти.

Джин пристально смотрел на нее.

– Испытывать чувства по этому поводу – нормально.

Арти пригвоздила его суровым взглядом. Чувств она испытывает предостаточно.

На лице у Джина было написано, что ему хочется сказать что-то еще, но Арти ничего больше слышать не хотела, поэтому спустилась в зал и, лавируя между столиками – в помещении было не протолкнуться, – направилась к Лаиту.

Тот сидел возле окна в расслабленной позе – неподвижное изваяние на фоне бесконечного потока приходящих и уходящих посетителей. Он был в белоснежной рубахе длиной до середины икр, надетой поверх узких брюк. Широкий кушак перехватывал его талию, из-под пояса виднелся изогнутый кинжал.

– А это еще