Он вошел в город через Львиные ворота, от которых начиналась прямая улица шириной в двадцать локтей. Она упиралась в царский дворец, который по обычаю того времени имел сотни помещений. Здесь располагались не только покои самого лабарны Супилулиумы и таваннанны, старшей царицы. Тут работали многочисленные писцы, хранились запасы еды и оружия, собирались архивы и библиотеки. Дворец оказался огромным двухэтажным зданием, стены которого были богато украшены высеченными фигурками воинов, сценами охоты на львов и процессиями, где цари-победители в огромных шапках топчут униженных пленников.

— Орел с двумя головами! Опять! — Тимофей озадаченно смотрел на странную птицу, изображение которой только что видел над воротами. — Чего они их рисуют везде? Вот бы добыть эту птицу! Меня ведь в Афинах за такой рассказ до конца жизни поить будут! Интересно, где этот уродец водится? У купца спрошу.

Величественный город, тем не менее, не производил впечатления богатства. Напротив, он выглядел почти пустым, а жители его — испуганными не на шутку. И только теперь Тимофей понял, что именно кольнуло его, когда он заходил в ворота, украшенные фигурами сидящих львов. Стража! Эти люди не были похожи на воинов царя. Стать не та, шлемов нет, а из оружия одно копье.

— Да что тут происходит? — изумился Тимофей.

Он оставил свой отряд в Нижнем городе, у Большого храма, где купцы должны были сдать груз, и отправился побродить по столице великого царства. Тимофей, хоть и считался воином, все еще оставался мальчишкой, любопытным и непоседливым.

— Эй ты! — позвал он какого-то мужичка в латаной рубахе, перевязанной веревкой, и в колпаке из войлока.

Мужичок внимания к своей особе не оценил и припустил вниз по улице со скоростью испуганного зайца. Тимофей, который был помоложе и порезвей, догнал его в два прыжка и на ломаном языке хеттов повторил:

— Эй ты! Что тут у вас происходить? Я тебе зубы выбить, если не сказать. Где люди есть? Где воины есть?

— Великий царь покинул город, — сдавленным голосом произнес мужичок.

— Почему? — изумился Тимофей.

— Воды больше нет, — ответил собеседник. — Точнее, она есть, но ее мало очень. В городе тысячи семей жили, воды много надо. Каналы и колодцы пусты, цистерны для воды пусты. Зерно не родит больше. Жить плохо.

— Воины в городе остались? Сколько их?

— Только храмовая стража, — пискнул мужичок. — Не знаю я, сколько их. Сотня, наверное. Может, две.

Тимофей оттолкнул ненужного больше горожанина и быстрым шагом пошел по улице, замощенной тесаными плитами, прочь. Он вернется к гигантскому храму Тархунта и Аринны, который стоит внизу, под цитаделью. Они недолго пробыли в городе, а потому ослов еще даже не разгрузили. Дядька Гелон не позволял этого делать, пока не получит плату. А стоявший рядом почтенный Хапасали заламывал руки, доказывая, что и так почти разорен из-за стражи, которая отказалась его защищать. Он требовал скидку.

— Дядя!

Тимофей подошел к ним, решительно отодвинул в сторону скулящего торговца и потащил Гелона за собой.

— Разговор есть. Важный. Без лишних ушей.

— Я немного занят, парень. Ты не заметил? — свирепо посмотрел на него Гелон. — Этот сын шелудивой собаки хочет заплатить меньше, чем договаривались.

— Плевать на него! Послушай, дядя! — терпеливо пояснил Тимофей. — Это место прокляли боги. В городе не хватает воды, и поэтому здесь нет царя, нет воинов и большей части жителей. Они покидают это место. Город охраняет только храмовая стража с кривыми копьями. Тут околачивается три сотни парней из нашего каравана. Всеми богами клянусь, мы здешних вояк пинками разгоним. А тут ведь не только наши. Если послать гонцов по округе, я уверен, найдем еще мужей с оружием, которые ждут найма в какой-нибудь караван. Они тоже пойдут с нами.

— Ты предлагаешь… — Гелон поднял на него просветлевший взгляд.

— Ограбить этот город, — закончил его мысль Тимофей. — Внутри остались в основном одни босяки, но храм нетронут. Мы не поклоняемся Тархунту, мне плевать на его гнев. Мы принесем потом богатые жертвы Эниалию и Атане(4), и они защитят нас от бога хеттов.

* * *

В беззащитном городе оказалось полтысячи наемников, и их вожаки согласились на предложение Гелона не раздумывая. Опытным воинам храмовая стража, привыкшая гонять излишне набожных паломников, на один зуб. Три сотни ударило по храму Тархунта, а остальные смяли отряды на воротах и жидкие патрули, что еще пытались охранять порядок на опустевших улицах. Без посторонней помощи города не умирают в один момент, это происходит долго. Вот и Хаттуса умирала несколько последних месяцев, когда ее покинула вся знать и большая часть купцов. Ее богатства не сравнить с прежними. Тут почти что ничего и нет, но даже того, что осталось, оказалось очень и очень много для нищих парней из деревушек, стоявших на бесплодных землях.

С жутким воем по городу неслись наемники, которые врывались в дома, переворачивали все вверх дном, хватали женщин и насиловали их тут же, наскоро утолив свою похоть. Мужей, что пытались вступиться, били или резали на месте, а из жилищ вытаскивали все, что казалось ценным, от расписных горшков до тканей и инструментов из бронзы и меди. Жители Хаттусы, обезумевшие от ужаса, кричали и просили помощи, да только помочь им было некому. Свершилось немыслимое: великий город, одну из столиц мира, средь бела дня грабили какие-то разбойники. На улицах росли кучи добра, а рыдающих людей уколами копий погнали на площади, собирая в группы. Матери прижимали к себе детей, а мужчины плакали в бессильной злобе. Их жены и дочери опозорены, а они не смогли защитить их. Мир рухнул, а великий Лабарна, чья власть считалась божественной, оставил своих детей на растерзание врагам.

Из царского дворца тащили резную мебель. Не всю ее вывезли, там много чего еще осталось, но воины, одумавшись, бросали ее. Зачем им мебель? Разве смогут они унести ее с собой? На площадях запылали костры из бесценного кедра.

Гигантский храм Тархунта и Аринны оказался квадратом со стороной почти что в стадий. Фундамент, сложенный из обтесанных камней, продолжали стены из кирпича, уходившие ввысь на двадцать локтей. Квадратные колонны у входа, испещренные рисунками, притянули было взгляд Тимофея, но ревущий поток воинов увлек его внутрь бесконечного лабиринта из переходов, огромных залов с лесом колонн и внутренних двориков. Большая часть храма оказалась жилыми помещениями, мастерскими и складами, и оттуда текла