отчитываться, — крикнул он кому-то в класс.

— Пошёл вон! Позже поговорим! — услышал я голос Салеха.

Рафик выругался и громко хлопнул дверью. Комбинезон у младшего Малика промок от пота, а руки дрожали. Увидев меня, он пытался подобрать слова, но это вышло у него не сразу.

— Саша, я… мне жаль, — произнёс он и пошёл дальше.

Похоже, что ответы я узнаю в классе постановки задач.

Постучавшись, я открыл дверь и увидел задумчивых Зуева и Салеха. Особенно напряжённым выглядел подполковник Советской Армии.

— Заходи, Сан Саныч. Есть разговор, — произнёс Зуев.

В кабинете сидели ещё четверо сирийских лётчиков. На них было совсем жалко смотреть. И пока я не мог понять, что же такого произошло.

— Я извиняюсь, но кто-то скажет что случилось? — спросил я.

Зуев переглянулся с Салехом и начал говорить, сложив руки на груди.

— Вы пошли на удар, думая, что вас прикрывают двое из этих пилотов истребителей, — указал Салех на подчинённых.

— Я так и не докричался до них в эфире.

— Верно. Потому что их там не было. Почему-то они оказались, как и Рафик Малик со своим экипажем ПСО в другом районе севернее Голанских высот. Но они и оттуда ушли, трусы, — выругался Зуев.

— Это ещё не доказано, — поспешил его поправить Салех.

— А я думаю, что всё здесь понятно. Обыкновенная трусость, приведшая к… трагедии.

Зуев сделал паузу и вновь повернулся ко мне.

— Прикрывающие вас постановщики помех Ми-8МТП-1 были сбиты, оставшись без прикрытия. Все члены экипажей погибли.

Глава 16

В кабинете повисла молчаливая пауза. Тот самый момент, когда узнал о гибели друзей, сослуживцев или коллег. Будто пропустил удар в поединке.

Проходит две-три секунды, и всё возвращается. Всё разом заканчивается. Ты уже спокойно можешь смотреть по сторонам, говорить и дышать.

В моём случае оставаться спокойным было сложно, но это нужно было сделать.

— Сан Саныч, ничего не скажете? — спросил Зуев.

— Скажу, но чуть позже, — ответил я и развернулся к карте, висевшей на доске.

Возможно, в иной ситуации я бы просто избил струсивших лётчиков ВВС Сирии. Догнал бы Рафика и ему бы врезал. А ещё плюнул бы в лицо полковнику Салеху Малику. Но здесь что-то сильно не сходится.

Я ещё раз повернулся к сирийским лётчикам. В классе сидели три лейтенанта и один старлей. Молодые и совершенно неопытные. На таких можно что угодно свалить.

— А пока скажу вам я, господин полковник. Все материалы объективного контроля, записи журналов приёма боевых распоряжений и другие документы, должны быть нам предоставлены, — продолжал говорить подполковник Зуев.

Не смог он обойти стороной и сирийских лётчиков.

— Главному военному советнику доложено. В том числе и о действиях этих, пока ещё, сирийских лётчиков. Имя Рафика Малика тоже прозвучало, — сказал Зуев.

— Я понимаю ваши эмоции…

— Нет, вы не понимаете, господин Малик, — перебил Зуев полковника. — С этого момента, советские советники и специалисты не участвуют в боевых действиях. До конца расследования, разумеется.

Салех почесал щетину и решил ответить Зуеву.

— Понимаю. Но и у меня есть руководство. И от него уже пришёл ответ: расследование сейчас провести проблематично. Идёт война.

За всеми рассуждениями как-то отошло на задний план самое главное — погибшие. Как ребят возвращать на Родину и кому предстоит выполнить эту задачу. Она в армии самая тяжёлая.

Естественно, что Зуев не успокаивался. Плевать и ему, и мне на проблемы сирийского военного руководства. Потеря двух вертолётов-постановщиков помех — трагедия и полнейший провал ВВС.

Причём уже с утра сегодня всё шло не по плану. Замена экипажей «Крыши» в последний момент, отсутствие группы ПСО с самого начала вылета в район Голан, потеря связи со всеми экипажами, которые должны были с нами взаимодействовать. Всё это лишь самые явные признаки того, что можно назвать потерей взаимодействия между всеми участниками нашей небольшой операции.

Теперь уже и появление на арене «Апачей» не выглядит столь серьёзным событием.

Я продолжал смотреть на карту. Район постановки помех был обозначен, но точка крушения вертолётов находилась севернее зоны барражирования. То есть почти 60 километров по прямой. Это слишком далеко от линии боевого соприкосновения. Никакой израильский самолёт пустить ракету в том направлении бы не смог. Особенно, если наши вертолёты не включили аппаратуру.

— Ми-8 уже начали работать, когда их атаковали? — спросил я у Зуева.

— Нет. А что это меняет? — уточнил у меня помощник советника главкома ВВС Сирии.

Кое-что меняет. Если Ми-8 включил аппаратуру постановки помех — его сразу заметил бы противник, поскольку экипажу пришлось бы подняться на большую высоту.

— Ничего, — соврал я. — Нам надо на место крушения. И побыстрее.

Зуев, как он это любит делать, развёл руками в стороны. А Салех замотал головой и принялся говорить, что доставку к месту гибели наших экипажей быстро обеспечить не сможет.

— Господин полковник, надо быстрее. Это и в ваших же интересах, — сказал я, но Малик нахмурился и поставил руки в боки.

— Не нужно мне указывать и угрожать, — возмутился Салех.

Мы ещё даже не начинали. Как-то уж сильно начал заводиться полковник.

— И не собирался. Вы же позволите мне поговорить с лётчиками, — сказал я и пошёл в направлении сидящих офицеров.

Зуев ничего не сказал, а вот Салех моментально себя выдал. Есть за ним вина в произошедшем, и он не хочет о ней говорить.

— Я вам запрещаю, майор! — воскликнул он.

— А это был не вопрос, господин полковник. Мы ведь можем подумать, что вы специально не даёте мне поговорить с лётчиками, — намекнул я.

Подойдя ближе, я взглянул в испуганные глаза старшего лейтенанта. Это был молодой, смуглый, темноволосый парень. Он быстро и нервно крутил в руках наколенный планшет.

Только я собирался кое-что спросить, парень выронил планшет из рук. Грохот прокатился по всему классу.

— Какой у тебя налёт на МиГ-23? — спросил я на арабском у лейтенанта.

— Клюковкин, это лишнее, — услышал я за спиной голос Зуева.

— В самый раз.

— Майор! — воскликнул Салех.

— Отвечайте на вопрос, старший лейтенант, — пропустил я мимо ушей возмущение сирийского полковника.

Лётчик замешкался, но, собрав всю волю, ответил.

— 20 часов. Я раньше летал только на Л-39, — тихо ответил он.

— У остальных не намного