— Понятно, — ответил я, и мы пошли с Максимом Евгеньевичем к генералу Борисову.

Рядом с генералом был и один из Мухабарата, так что пришлось при нём излагать свои мысли. Я доложил свои соображения, но не торопился обвинять Салеха. Это за меня сделал Римаков.

— Ситуация уже накалилась. И времени мало. Фронт может рухнуть в любой день, а у нас завёлся предатель.

Представитель Управления политической безопасности Сирии кивнул и дал команду своему подчинённому куда-то что-то передать.

— Значит, будем брать полковника, — объявил сотрудник Мухабарата.

Но что-то пошло не так. Не прошло и минуты, как к нам прибежал один из сирийцев.

— Господин Салех Малик застрелился в своём кабинете.

Глава 17

Долго на месте катастрофы наших Ми-8 меня не задержали. Никаких следов того что постановщики помех были сбиты истребителями, обнаружено не было. Комплексы ПВО тоже не могли бы достать Ми-8. Всё указывало на то, что налицо работа диверсантов, применивших ПЗРК.

Римаков поблагодарил за помощь и сказал, чтобы мы продолжали работать по указанию главного военного советника. У меня с Максимом Евгеньевичем сложилось мнение, что такую диверсию могла провернуть и противостоящая нам компания Блэк Рок.

Уже через час после окончания беседы с Римаковым, меня и Зуева доставили на базу. Рафика Малика отправили в Дамаск.

Подлетая на вертолёте к базе, я не отрываясь, смотрел через иллюминатор. В поле зрения попали и перемещающиеся по лётному полю люди, и выруливающие на полосу самолёты, и уходящие на очередную задачу Ми-24. Сумбурно, но даже в этой авиационной суматохе есть порядок.

А вот происходящие на этой войне события, мне было понять всё сложнее и сложнее.

— Сан Саныч, чего такой смурной? — перекрикивал Зуев шум двигателей, когда мы заходили на посадку.

Подполковник сидел напротив меня и, кажется, совсем не задумывался о происходящем. Может оно и правильно, но только не в отношении меня и моих лётчиков с техниками.

— Завертелся клубок в сирийском царстве. Как они это распутывать будут? — спросил я.

— Не будут распутывать, как мне кажется. Да и наше командование не пойдёт на конфликт с руководством Сирии. Сегодня посидите без работы, а завтра вновь будете летать по полной.

Вертолёт завис над площадкой и мягко приземлился. Бортовой техник открыл нам сдвижную дверь, чтобы мы могли выйти из грузовой кабины.

Я пожал на выходе бортачу руку и вышел вслед за Зуевым. Посмотрев в сторону штаба, увидел, что на входе уже стояла вооружённая охрана. Подходы к зданию перекрыли.

— Пойдёмте со мной на командный пункт, Сан Саныч. Нужно будет помогать временно исполняющему обязанности командира дивизии. Никто с него не снимет задачи поддержки войск на Голанских высотах, — позвал меня Зуев.

Я пошёл вслед за подполковником. Если бы знал, что вся эта помощь затянется надолго, сначала бы поел.

Сирийцы продолжали летать в зону боевых действий, нанося удары по танковым группам противника. Но с каждым разом это становилось всё более опасным занятием.

Пока Мухабарат разбирался в причинах самоубийства Салеха, его замещал подполковник Джавиль на месте командира дивизии на командном пункте. По указанию старшего советника главкома сирийских ВВС генерала Борисова, теперь я должен был работать с ним.

Ситуация, на первый взгляд, уникальная. Только что застрелился комдив, но никто не останавливает работу. Поскольку остановиться невозможно — война с Израилем в самом разгаре.

Джавиль часто просил пройти меня то к планшету общей обстановки, то на постановку задачи на вылет лётчикам, уточняя вопросы тактики израильских танковых групп.

Ещё я акцентировал внимание на средствах ПВО — крупнокалиберные пулемёты, зенитные установки и ПЗРК. Мобильные и стационарные комплексы представляли большую опасность для истребителей. Также я предложил чаще менять маршруты, поскольку действия сирийской авиации становятся предсказуемыми для израильтян.

И как писал Крылов в одной из басен, «а воз и ныне там».

Как я ни старался, убедить командование менять маршруты не вышло. По итогу во второй день войны потеряно ещё 5 самолётов и два вертолёта. И это только в моей подсоветной дивизии!

Общая цифра потерь авиации теперь, как мне удалось узнать, была 20 самолётов и 6 вертолётов.

К вечеру наступил момент, когда МиГ-23 перестали поднимать в воздух. Не пускали на удары и Су-22. Голанские высоты войска удержали, но в коридорах командного пункта сирийцы в открытую говорили, что будет приказ об отходе пехоты и оставлении города Эль-Кунейтра.

Шум и суматоха на КП начали стихать только к вечеру. Доклады из динамиков становились всё реже. Как и телефонные звонки, на которые подполковник Зуев в течение нескольких часов отвечал на «автомате».

Помощник старшего советника ВВС Сирии устал хлопать себя по щекам, пытаясь отогнать надвигающийся сон, и уснул в кресле.

Я же в течение получаса участвовал в обсуждении очередной операции сирийского командования в качестве советника.

Рядом с большой картой с нанесённой тактической обстановкой находились заместитель погибшего командира дивизии Салеха Малика подполковник Джавиль, начальник штаба и ещё несколько офицеров. Был здесь и тот самый Рустум из Управления политической безопасности Сирии, который не отходил от меня ни на шаг и внимательно следил за всеми офицерами.

Джавиль рассказывал, какие задачи ставит руководство на завтрашний день.

— Что скажете, господин майор? Есть ли смысл нанести удар восьмью единицами вертолётов? — показал Джавиль на предполагаемое местонахождение сосредоточения бронетехники противника.

— Лучше отработать два удара двумя звеньями. Это позволит лучше маневрировать. К тому же первое звено проведёт доразведку, уточнит количество техники, додавит ПВО… — начал отвечать я, но начальник штаба меня перебил.

— Мы не можем позволить себе атаковать двумя группами. Нам нужно остановить прорыв.

— Вы знаете где будет прорыв? Когда? Каким составом? Какие средства будут противодействовать? — спросил я, но в ответ тишина. — И почему вы не обсуждаете вопросы прикрытия от истребителей, поисково-спасательного обеспечения?

И снова тишина. Обсуждение закончили на том, что стоит принять мои поправки к сведению. Как только все начали расходиться, Рустум коснулся моего плеча и предложил отойти.

— Не хотите поделиться своими мыслями, Александр? Что думаете по поводу всей ситуации?

Мне никто не запрещал вести разговоры с представителями Мухабарата. Да и не выведывает Рустум у меня секретов.

— Как по мне, так дело было не только в Салехе. Вам бы выше поискать кого-нибудь, — ответил я.

— И мы так тоже думаем. Будьте внимательны, — пожал мне руку Рустум и пошёл на выход.

Я