Каждое ее «хочу умереть» друзья воспринимали либо как смену настроения или грусть, либо как желание увидеться. Однажды клиент привел ее в ресторан, где я работала, и она уже тогда выглядела так, будто не хочет жить.

– А это Эри. Ее имя на одну букву отличается от твоего, – сказал клиент, который нас и познакомил. Потом он продолжил: «А имена-то у вас фальшивые», – и рассмеялся, хотя мы обе работали под настоящими именами. У него была противная привычка обедать в окружении девушек, которые ему нравились. Разумеется, все они имели привычку заниматься с ним сексом за деньги, и часто эти девушки, пять или шесть, бросали на него страстные взгляды в стремлении доказать, что они лучше, что они другие. Кому они хотели это доказать – загадка, вероятно себе. И все же, к сожалению для таких девушек, наше положение было одинаковым. В мире есть те, чья цена высока, и те, кто почти ничего не стоит. Мы все были одинаковыми, и только поэтому для мира цена наша была невысокой. Она, покойная, на это не жаловалась и так же хорошо понимала это, как я и еще одна девушка, поэтому потом, когда связь с тем клиентом прервалась, мы стали дружить.

Сообщение на телефон мне отправила та последняя из нашей троицы, продававшая теперь себя за бешеные деньги в районе, где располагались сауны. Она работала в заведениях такого уровня, где, помимо красивого лица, нужна еще белая кожа без шрамов и татуировок, черные волосы и грудь минимум четвертого размера.

Я забыла название салона на похоронах. Сейчас отправлю. Эри работала в первом. Он большой, но поэтому с плохой репутацией. Там три категории. В той, что пониже, и девочки получше, и клиенты побогаче, само качество услуг повыше, но я не очень понимаю, сколько там работы.

Похороны были у нее в городе, в одном из тех мест, откуда пугающе далеко добираться до Токио. Сначала бесконечно долго трясешься в поезде, затем пересаживаешься на автобус. Перед станцией не было такси, и я впервые после школьных экскурсий оказалась в автобусе. Меня выручило то обстоятельство, что расплачиваться в нем можно было той же картой, что и в поезде, – но, кроме этого, все остальное в этой дороге меня бесило. И именно поэтому, находясь в автобусе, я тогда сделала вид, что меня интересуют БДСМ-салоны. Я об этом забыла, и она тоже забыла, но вот сейчас, видимо, вспомнила. В конце этого ее равнодушного сообщения, будто написанного эскортницей из высококлассного борделя, были аккуратно добавлены две ссылки.

Посмотрю потом. Интересно, в каком месте работала Эри.

Я набрала сообщение, повернув к себе телефон, который все еще заряжался. Конечно, стоило ее вообще-то поблагодарить, подумала я почти сразу же, как отправила сообщение, но было уже поздно. Доказательство моей неблагодарности.

Провод от зарядного устройства был недостаточно длинным, поэтому, пока я держала телефон, у меня заныли руки. В барах твоя зарплата зависит от тебя: за исключением первых нескольких месяцев она рассчитывается исходя из объема продаж, частоты выходов на работу и рабочих часов, но я не знала, как она рассчитывается на другом рынке, в тех заведениях, где зарабатываешь своим телом. Я задумалась, какой была Эри на этой своей работе, и коснулась своей уставшей руки. Передо мной две лилии и змея, заползающие оттуда на спину и прикрывающие ожог. Меня часто спрашивали, почему именно лилии, а я не знала, что ответить, и говорила, что пионы напоминают о якудза[6]. Мама в детстве покупала дешевые срезанные цветы, у нее еще были растения в горшках, которые она поливала, но не помню, чтобы среди них были лилии.

Я встала, положила телефон на тумбочку и пошла на кухню, где зажгла сигарету одной из зажигалок, оставленных за полупрозрачными стеклами. Пока я искала зажигалку, зажав сигарету в зубах, во рту стало влажно. Даже слюна, которая касалась кожи, была грязной, нечистой. Я бесцельно открыла холодильник, оглядела ряды разных консервов и алкоголя, но тут телефон завибрировал, и я вернулась в комнату.

Не знаю, какие у них стандарты, наверное, не очень высокие. Не из-за шрамов, она же худая была, и у нее были зубы, и эти перепады настроения. Хотя для БДСМ клиенты часто берут девушек с внешностью так себе, дело не только в деньгах.

Вставные зубы, ага. Но БДСМ часто занимаются врачи и адвокаты. У них много денег.

Сообщения летели туда и сюда, но я при этом думала о том, что случается со вставными зубами при кремации. Я не знала, сгорают ли настоящие.

Мы часто встречались втроем и выпивали в баре часов до четырех утра. Эри нормально переносила алкоголь, но однажды – то ли ей просто было нехорошо, то ли она слишком много выпила – она блевала в туалете. Туалет находился прямо за стульями у стойки небольшого бара, где все было занято гостями, поэтому мы слышали, как она блюет, как рвота падает в унитаз, как она смывает воду. Никто особо не переживал, но когда мы решили, что ей должно было уже полегчать, из туалета послышалось: «Эй, кто-нибудь, подойдите сюда». Кто-то поинтересовался, что случилось, после чего она открыла дверь. «Я упала», – она лежала на полу, и с ее ртом было что-то не то: там красовалась большая дыра. Четыре верхних зуба выпали. В баре было много людей, внешность которых отличалась особыми приметами, но увиденное оказалось настолько неожиданным, что все, включая наших знакомых за стойкой, захохотали и не могли остановиться до тех пор, пока напряжение не развеялось. Наконец один из знакомых, вооружившись палочками, помог выудить ее зубы из унитаза.

Эри тогда работала в БДСМ-клубе четыре дня в неделю, и ей это почти нравилось. Она жила со своей собачкой в квартале неподалеку. Иногда я приходила туда с подругой из сауны, в ее крохотную квартиру, где было много безделушек и пахло псиной. После работы в баре я приходила туда самая последняя и приносила «Хёкэцу», пиво «Танрэй» и воду из магазинчика посреди квартала. К этому времени моя подруга из сауны была уже хорошо выпившей, и хотя она приносила закуски и дешевое сётю, мы еще потом два раза ходили за алкоголем. Как-то раз, когда я стояла на улице и курила перед походом в магазин, уже светало.

Точно, Эри не курила, поэтому у нее я выпивала только раз. Я много