всё продолжало выглядеть обычным холмом. А остальные два занялись самым важным на данный момент для меня делом — продажей и разделкой моих находок.

Больших кусков сферы было всего два, остальных, около трёх десятков. Я здраво решил, что какие–то компоненты могли сохраниться только в больших кусках, поэтому и просвечивать своим навыком буду только их. Если же просвечивать навыком вообще всё куски, то с учётом откатов по времени я могу провозиться с этим не меньше недели. А меня такой вариант не устраивал.

В первом обломке под тонну весом ничего кроме уже известных материалов не нашлось. Насколько я понял, там вообще было не так–то мало разных компонентов, я даже собственными глазами видел некоторые из них, но видимо мой навык первого уровня фиксировал только рабочие. Думаю, на третьем да при наличии прокачанного механика под рукой, этих конструктов можно было бы разбирать до винтиков, но увы… А вот второй обломок весом около 5 тонн — обрадовал одной находкой.

ДОСТУПНЫЕ К ИЗВЛЕЧЕНИЮ КОМПОНЕНТЫ

├ Чёрная сталь: 818 кг.

├ Композитный титан: 3623 кг.

├ Наноконструкты: 428 кг.

├ Батарея: 1 шт. Нейтринный конденсатор. Постоянная выработка: 0.3 МВт. Выработка в пике: 3.1 МВт.

Около часа неаккуратной работы плазменной горёлкой (которая, к слову резала чёрную сталь без защиты гораздо быстрее), и вот у меня в руках уже была маленькая батарейка в форме кубика чёрного цвета, примерно три на три сантиметра.

Паук: «Поздравляю, Альт», — раздался голос в моей голове. « Ты сумел изъять нейтринный реактор — ценнейшее устройство для любого разумного, кто решил идти по пути аугментации своего тела».

— Но ведь в нейрографе написано, что это батарейка, — решил поправить я Паука, рассматривая на свету маленький кубик, что не отражал солнечного света. Он был таким же чёрным, как мрак внутри утилизатора.

Паук: «Для химера–конструкта — это батарейка, а для тебя — полноценный реактор. Чём больше таких ты сумеешь вживить в своё тело, тем больше энергии будет доступно для работы аугментаций тела».

— То есть ты хочешь сказать, что потенциально, я смогу в себя вживить хоть сотню таких кубиков?

Паук: «Нет. В таком случае ты мгновенно сгоришь на месте после их активации. Стандартное человеческое тело способно компенсировать тепло работы только одного нейтринного реактора. Улучшенное до четырёх атрибутов — два реактора. До шести — три. Существуют так же и другие возможности эффективного отвода тепла для увеличения максимального количества вживлённых реакторов».

— Какие, например?

Паук: «Например, можно заменить твою кровь особым хладагентом, что способен помимо в разы более эффективного охлаждения, выполнять всё функции обычной крови внутри тела».

— Ладно, это всё великолепно, — я подбросил кубик в руках. — Но как мне его установить внутрь себя?

Паук: «Тебе — никак».

— В смысле? — Мгновенно напрягся я.

Паук: «В прямом. Для этого необходима полноценная операция. Выполнить её может только тот разумный, кто пошёл по пути экзохирурга».

— Погоди–ка, Паук! Ты же прямым текстом сказал мне, что если я сумею достать источники питания из химера–конструкта, то смогу вживить их в себя!

Паук: «Сможешь. С помощью услуги экзохирурга.»

— Ой, да иди ты… — махнул я рукой и пошёл за парящей тележкой, чтобы начать перетаскивать обломки сферы к утилизатору.

Не знаю, то ли усталость сказалась, то ли я уже привык к таким обломам в этом мире, что происходят со мной на каждом углу, но новость эту я пережил довольно спокойно и быстро. Да и мысли о невиданных доселе барышах тоже буду честен, затмевала моё расстройство.

* * *

В итоге за несколько часов мы с конструктами справились. Один Марк пилил, второй возил к терминалу, а я уже перекидывал обрезки в утилизатор.

С учётом купленных уже перёд самим выходом магнитных катапульт для четырёх конструктов и удалённо загружённой мнемограммы, у меня на счёту оставалось 18 852 марки. К моменту же когда солнце этого мира стало потихоньку тускнеть, на нём образовалась по–настоящему внушительная по моим меркам сумма: 271 831 марок. Я к этому моменту уже так ухайдакался, что действовал буквально на автопилоте.

Закончив с обломками сферы, я купил ещё один плазменный резак и приказал двум освободившимся со мной Маркам начинать осторожно кромсать остов Паука, делая перерывы только на свою техническую диагностику и заряд батарей (если понадобиться). Помимо этого я поспешил проголосовать за любимого себя в, уже полтора часа как мигающем сообщении от Патриарха на границе области моего зрения. Распрощавшись мысленно со ста тысячами, я отдал приказ единственному охранному конструкту переместиться поближе к терминалу, а одному из трёх стрижей внимательно следить за всеми входами внутрь холма. Сделав это, я вошёл во мрак моих коридоров и с помощью тактильной навигации добрался до своей кровати, рухнув в неё без сил.

Проснулся я после непродолжительного сна всё так же во тьме и от того, что подобной что–то шевелилось, отчаянно пыхтело и иногда прерывалось на приглушённые стоны.

— М–м–Маркиз, прекрати, — сонно промычал я, и нечто подо мной зашевелилось ещё сильнее. — Ну Маркиз, дай поспать…

— Да отпусти же меня! — Услышал я отчаянно–сдавленный крик и вдруг резко поднялся над постелью, не понимая, что происходит.

Мне по лицу прилетел край чей–то шкуры, и я испуганно отпрянул в сторону, потянувшись по привычке к своему животу, но лазгана там не оказалось. Оружие в кобуре вместе с моей разгрузкой валялось где–то в неопределённом месте комнаты (не помню, куда её бросил).

— Кто здесь? — Шёпотом спросил я.

— А ты угадай! — Звонко воскликнула темнота мне в ответ и стала тяжело и обиженно дышать.

— Изумрудная? — Удивился я неподдельно. — Ты что здесь делаешь? Ой…!

Я потянулся в темноте рукой вперёд и случайно нащупал там то, после чего, по хорошему я уже должен был жениться на этой девчонке.

— Сплю! — Снова звонко воскликнула девушка и с силой отпихнула мою руку от своей груди. — Где ты сказал, там и сплю!

— И правда… — я попытался проморгаться, но виднее в темноте не стало. Блин, всего две лампы и обе в других комнатах.

— Если бы ты сказал, что тоже собираешься здесь спать, я бы… я бы… — не знала она, как продолжить.

— Что? — Поддел я её с ехидной улыбкой, которую хорошо, что она не видела.

— Да ничего! — Малышка, кажется, была на грани от того, чтобы снова расплакаться. —