И все же я старался поддерживать определенный градус оптимизма. С нас снимут оковы, вооружат и выпустят на арену. Дальнейшее – в наших руках. С тех пор, как я лично познакомился с герцогом Глеммом, самым легендарным Охотником всех времен, мой пиетет по отношению к нему начал стремительно убывать. Нет, он вовсе не был неуязвимым и всемогущим героем, да и я уже давно не ребенок, падкий на показуху и бравурные речи. Я собственноручно одолел чудовищного даже по вампирским меркам барона Мордракса, так мне ли теперь испытывать трепет перед престарелым вампиром, карьера которого, по его же собственным словам, подходит к концу?

В свою последнюю ночь в камере (а вернее, в последний день, поскольку мне вновь пришлось волей-неволей приспосабливаться к вампирскому распорядку) я спал как младенец. Физические нагрузки, которым я себя упрямо подвергал накануне, дали скорый результат – я чувствовал себя бодрее и гибче, почти как в годы юности. Надежда, усилием воли пестуемая в душе, подавила страх. Когда дверь в камеру заскрипела, и в проеме возникли кислые рожи тюремщиков, я все еще нежился на соломе нар.

– На выход, крыса, – усмехнулся один. – Сегодня тебе предстоит побегать по лабиринту.

– Слушай, мне знакомо твое лицо, – я задумчиво потер подбородок. – Ах да, я же видел твою мамашу в Имперской кунсткамере – она там плавала в банке со спиртом, подписанная как «Самое уродливое существо на земле».

Упырь захлопал выпученными от ярости глазами – на секунду я подумал, что мое оскорбление оказалось слишком витиеватым и не дойдет до его крошечного мозга. Но тут он выпустил клыки и с ревом кинулся на меня. Второй тюремщик едва успел его оттащить.

– Ты что творишь, болван?! Герцог спустит с нас шкуру, если с этой крысы хотя бы волосок упадет! Для участия в играх он должен оставаться целым и невредимым.

Я, собственно, на это и рассчитывал – иначе не стал бы дерзить. Оскорбленный упырь засопел как бык, но ничего не ответил. На меня вновь нацепили кандалы и поволокли наружу, длинными темными коридорами и винтовыми лестницами. Вскоре (ну, на самом деле это было не очень скоро – замок Орлок огромен, как настоящий город внутри города) мы вышли на задний двор, и я увидел возле ворот три черных боевых транспортера. Меня затолкали в ближайший. Один из упырей напоследок отвесил мне хорошего пинка. Я уже собрался ответить какой-нибудь колкостью, но тут увидел перед собой лица Адель и Герцога, и расплылся в улыбке. На коленях у Герцога покоилась емкость с головой профессора Грефберга – судя по полуприкрытым глазам, голова спала или пребывала в бессознательном состоянии.

– Похоже, мы снова вместе, – я попытался обнять обоих, но помешали кандалы.

– Вместе, – Герцог тоже улыбнулся, печально, как на похоронах. – Полагаю, нас везут на казнь?

– Вовсе нет. Так они что, даже ничего вам не объяснили? Мы будем участвовать в «Зове крови»!

– Вот как? Ну, не вижу особой разницы, люди там все равно не выживают. Это дорога в один конец.

– Разница в том, что с нас снимут кандалы и выдадут оружие! Мы сможем побороться за свои жизни!

Герцог задумчиво потер длинный выступающий подбородок. Адель же сидела, опустив глаза, она была бледна и вроде как сильно постарела за прошедшие дни.

– Признаться, я думал, вы обрадуетесь, – обиженно проворчал я. – Знали бы вы, на что мне пришлось пойти, чтобы выторговать такой шанс!

– Мы очень признательны, – Герцог чуть улыбнулся. – Возможно, и правда получится еще забрать кого-нибудь из клыкастых с собой на тот свет. А может даже… Впрочем, это маловероятно. Что может быть хуже ложных надежд? Разве что беспросветное отчаяние. Но что конкретно нам предстоит делать? Признаюсь, я очень смутно представляю себе суть этой варварской забавы.

– Суть проста – есть добыча, а есть охотники.

Я вкратце обрисовал им, что такое «Зов крови» – одна из старейших и, пожалуй, самая популярная вампирская традиция. Начиная с седой древности каждый из вампирских кланов проводил ежегодный ритуал с целью обеспечения удачной охоты в новом году. Человек служил жертвой – на эту роль непременно выбирался здоровый, сильный мужчина. В самом сердце густой дубовой чащи его выпускали, а через некоторое время по следу отправлялся вампир. Если до рассвета ему удавалось пролить кровь Бегущего, считалось, что Баал благосклонен к Ночному народу и в наступающем году вампиры будут обеспечены питанием и одолеют любого врага. Но если жертва сбегала (что бывало нечасто) или даже сама убивала преследователя (чего практически никогда не происходило), клан ожидали всевозможные бедствия, голод и болезни. В былые времена ритуал проводился в самую темную и длинную ночь года, но в последствии этот аспект не всегда учитывался. Культовая составляющая ушла на второй план. Охотники стали соревноваться друг с другом, разрешилось применение оружия. Обряд превратился в шоу. Охотники стали звездами, знаменитостями, а вот положение людей нисколько не изменилось. Даже в свете того, что новейшая история вампиров целиком и полностью являлась изобретательной выдумкой, я верил, что в древние времена у Ночного народа действительно существовал подобный ритуал.

– Милая сказка, – констатировал Герцог. – Но куда именно нас везут?

– Кто знает… В этом году у меня дел было по горло, так что я не слишком следил за слухами о предстоящих играх. Поговаривали, что они пройдут в пределах Кроненбурга.

– Нотрак, – Герцог прищелкнул пальцами. – Это может быть только Нотрак. Я слышал, что оттуда в спешном порядке выселили всех жителей, какие там еще оставались. И что имперцы затеяли в этой дыре строительные работы – пригнали толпу инженеров, техников и рабов, бетон подвозили целыми караванами.

Нотрак представлял собой старинный район в устье Ллетры, на противоположном от замка Орлок берегу. Именно он дольше всего сохранял историческую застройку с большим количеством деревянных зданий. Также как гетто или речной район, в основном он был населен людьми. Около десяти лет назад масштабный пожар уничтожил там множество домов вместе с их обитателями, и за последующие годы в тех краях мало что изменилось в лучшую сторону. Черные обугленные лабиринты тянулись вдоль реки, и почва тоже сделалась черной от сажи, а большая часть выживших перебралась в гетто. По слухам, в Нотраке остались лишь самые упертые отщепенцы, безумцы и преступники, одинаково ненавидящие как вампиров, так и своих братьев по крови. Без сомнения, рано или поздно этот черный нарыв на теле Кроненбурга будет уничтожен, закатан в бетон, и на его месте вырастут новые здания, более достойные столицы Кайдарской империи. Но пока