— Добби, а как поживает Винки? — спросила Гермиона.

— Плохо, Гер-мона. Она пьёт слишком много сливочного пива, — с грустью ответил Добби. — Добби пытается ей помочь, даёт ей кое-что из одежды, что находит здесь, но от этого ей только хуже. Винки по-прежнему тоскует по семье Винки.

— Может, я поговорю с ней? — предложила Гермиона.

Добби выглядел смущённым:

— Это будет плохо. Вы не нравитесь Винки. Вы плохо говорили о её семье.

— Понятно, — вздохнула Гермиона. — Но можем мы для неё хоть что-то сделать?

39/821

— Если вы знаете хорошую семью, которая её примет, это может помочь. Добби хотел, чтобы она осталась в Хогвартсе, но быть свободной — плохо для Винки, — домовик с грустью покачал головой.

Гермиона хотела сказать что-то ещё, но услышала в голове голос Гарри:

— Я знаю, ты хочешь, чтобы она была свободной, но не говори этого. Не сейчас, прошу.

Она на секунду обернулась, посмотрев на него, а потом снова взглянула на эльфа:

— Мы поищем, Добби.

— Добби лучше вернуться к работе. Башня должна быть прибрана до того, как люди начнут просыпаться.

— Конечно, Добби, — кивнул Гарри, а потом мысленно добавил, обратившись к Гермионе, — Я куплю этому эльфу все красивые цветные носки, что мне удастся найти.

— Я тебе помогу, любимый. Он ведь и мою жизнь спас. Но не забывай ещё и о Кикимере. Будет хорошо что-то для него сделать, даже без учёта того медальона, что он хранит.

— Давай завтра поговорим с Сириусом, — решил Гарри. — Он единственный, кому я пока готов всё рассказать. Использую зеркало и свяжусь с ним. И напоминай мне делать это ежедневно. Если бы я только открыл тогда его подарок...

— Мы вернулись, и зеркало у тебя, — рассудительно заметила Гермиона. — У тебя теперь есть возможность сделать всё правильно.

— Знаю, но... интересно, сколько часов и дней он сидел с этим зеркалом, ожидая, что я ему позвоню?

— Не знаю, Гарри, наверняка немало. Он ведь был...то есть... сейчас очень одинок. Нам нужно постараться сделать его частью своих жизней; раз уж он твоя семья, то теперь и моя тоже.

— Да, и ещё одно, что нам нужно сделать. Нам нужно найти Питера, — подумал Гарри. — Если мы спасём Сириуса, но он так и не получит свободу, это может быть даже похуже его смерти.

— Ну, когда мы были в особняке Малфоев, Питер как раз был там, — начала рассуждать Гермиона (Гарри и Рон, естественно, рассказали ей о произошедшем в подвале и о гибели Питера). — Поскольку мы теперь знаем, что профессору Снеггу доверять можно, профессор Дамблдор может уговорить его сказать нам, где Петтигрю прячется. И тогда мы сможем заманить его в какую-нибудь ловушку.

— А ведь он наверняка уже знает, где сейчас Хвост, — мысленно воскликнул Гарри. — Почему же Дамблдор сам не попытался его поймать?

40/821

Эта мысль заставила его вспомнить один из разговоров с Дамблдором:

'Петтигрю обязан тебе жизнью. Ты послал к Волан–де–Морту того, кто перед тобой в неоплатном долгу. Когда один волшебник спасает жизнь другому, между ними создается связь... или я сильно заблуждаюсь, но вряд ли Волан–де–Морт захочет, чтобы его слуга был в долгу у Гарри Поттера'.

— Как думаешь, мог Дамблдор пожертвовать возможностью свободы Сириуса, чтобы держать Хвоста рядом с Волан-де-Мортом? — спросил Гарри. — Ну знаешь, потому что он был передо мной в долгу?

— Возможно, Гарри, но также возможно, что до него просто не получалось добраться, — ответила Гермиона.

Потом она вспомнила то, что говорила о директоре Миранда.

— Гарри, а что если он просто не хочет, чтобы Сириус был свободен?

— Почему бы ему не хотеть... — тут Гарри тоже вспомнил предупреждение богини. — Он хотел, чтобы я оставался жить у Дурслей. Это бы обеспечило им и мне безопасность. Если бы Сириуса оправдали, я бы отправился жить к нему.

— Но зачем тогда он позволил нам спасти его четыре... то есть два года назад?

Гарри некоторое время помолчал, ожидая, не встрянет ли в их разговор Миранда с новой информацией. Когда этого не случилось, он наконец подумал в ответ:

— Потому что знал, что если мы хотим не попасться никому на глаза, у нас не будет возможности поймать Питера. Без Хвоста Сириусу пришлось пуститься в бега, и Дамблдор получил ещё одного человека, который бы работал на него при необходимости. Крайне благодарного ему человека. Помнишь, как он особо подчеркнул, что нас не должны увидеть?

— Допустим. Но если это вправду так, Дамблдор никогда не спросит профессора Снегга о Питере, верно?

— Сомнительно, но мы можем принять это за своего рода индикатор. Если он поможет нам найти Питера, тогда мы можем ошибаться, но в противном случае...

Гарри задумался, что же он чувствует в отношении директора, но понял, что его мысли слишком спутаны. Тогда он стал размышлять о Снегге, пытаясь определить, каким же он является человеком и как к зельевару относиться.

— Прошлой ночью я видел, как он умирал, — подумал он. — Не могу поверить, что он любил мою...

Однако Гарри не закончил эту мысль. Посмотрев на Гермиону, он подумал о своей любви к ней. И вспомнил, что о любви говорила Миранда.

— Знаешь, ещё засыпая прошлой ночью, я думал, что Снегг любил мою мать, — продолжил Гарри, обращаясь к своей жене. — Но если Миранда права, он ни за что не назвал бы её грязнокровкой, если бы вправду её любил. Он сорвался на неё инстинктивно.

41/821

— ЕСЛИ?! — вскричала Миранда в его разуме. — Ладно, юноша, что именно в том, что Я ЯВЛЯЮСЬ богиней любви, тебе не понятно?

— Простите, я не хотел, чтобы это так прозвучало, — извинился Гарри. — Может, вы мне скажете? Снегг действительно любил мою мать?

Гарри и Гермиона услышали вздох богини, прежде чем она ответила:

— Северус Снегг думал, что любил твою мать. Но некоторые люди, скажем так, не могут достаточно раскрыть душу, чтобы по-настоящему полюбить другого. И он, к несчастью, относится именно к таким. Если бы твоя мать была жива, как бы она отнеслась к тому, как Северус с тобой обращался?