спать пора.

ЗВЕЗДЫ

- Мама, расскажи нам сказку! — пристают зайчата.

А зайчиха давно уже все сказки пересказала и знает, не отделаться старой сказкой: такой народ, все новое говори.

Смотрит зайчиха на вечернее небо и говорит зайчатам:

— Гляньте, как по лесенкам ступенька за ступенькой взбираются звезды на небо, а там расцветают целыми полями цветиков. А те звезды, что на север путь держат, мчатся на салазках, осыпаны снежною пылью, а те что к нам направляются, в русские степи, катят в кибитках из синего бархата, тот же самый бархат, из которого небо сшито. А как войдет звезда в кибитку, сразу становится вдвое больше и ярче. От быстрой езды и от страха на небесных ухабах вывалиться, переливаются звезды всеми цветами, глазками мигают, голосами, тоненькими как колокольчики, позванивают.

Слушают зайчата мать, и с неба глаз не сводят: не пропустить бы ни одной звезды на небе, ни одного словечка матери.

И кажется зайченку Саше, что и его мама, зайчиха, большая звезда.

— Мама, а мама, — тянет зайченок мать за передник, — смотри не улети на небо!

Смеется зайчиха. И видит Саша, как у мамы усики над верхней губой весело топорщатся, и он, успокоенный, засыпает. — Что за звезда его мать, раз у нее усы?

Если бы знал Саша, что на самом деле все звезды от большой до маленькой — все усатые, оттого-то в переливном блеске и сияют!

ЗАЙКА КУСАЙКА

ил-был зайка-кусайка, был он сирота и совсем еще маленький. Не умел хорошо прыгать и не мог достать до лакомых кустиков грызть ветки. Да и разгрести землю к заячьим амбарам-приберушкам ему тоже не под силу. Был он всегда голоден и оттого больно кусался — кусайка! И все его сторонились, а пролетной птичке — вздумала погулять возле его норки — он чуть лапку не оттяпал. А птичка, увидя какой он грустный, пожалела его.

— Зайка-кусайка, — говорит птичка, — сяду я к тебе на ухо, буду петь, а ты играй на дудочке. И станем мы с тобой бродячие музыканты. И будет у нас всего вдоволь.

Орешник дал кусайке дудочку; распластал зайка-кусайка ухо блином, вспорхнула птичка на ухо к зайке, и пошли музыканты.

Какие чудесные песни распевала птичка на атласном зайкином ухе! Сложила она песню и про самого кусайку:

Жил-был зайка-кусайка,

Играл на дудочке-тили-тили.

Плясал на пяточках — били-били!

Зубками щелк-щелк,

Всякого куснет,

Никого не искусал.

Тили-били!

А зайка-кусайка подыгрывал птичке в лад на своей ореховой дудочке:

Тили-били! плясал на пяточках,

Били-били! коготком пристукивал.

Зубками щелк-щелк,

Всякого куснет,

Никого не искусал.

Били-тили!

И был он добрый, потому что был счастливый. Все лето ходят музыканты, и куда ни заглянут, везде они желанные гости.

— Повесели мою докуку! — скажет птичке медведь.

— А ты, зайка, поиграй-ка! — добавит лиса.

«Тили-тили!» — поет птичка; пристукивал зайка коготком: «Били-били!»

Пришла осень. Надела птичка свою зимнюю шапочку ушанку и улетела.

Одна рябина в рдяных бусах красит серый день.

Рано ввечеру лесной народ расходился по домам. И только зайка-кусайка и в дождик и в ветер бегал весь день до ночи со своей дудочкой. Но никто больше не хотел слушать его песенок, и не приглашали его к столу. Сунулся было зайка к ежику, не раз летом у него в гостях бывал, но еж сердито, перед самым заячьим ухом, захлопнул дверцу.

Без птички дудочка фальшиво звучала. И зайку все теперь принимали за самого обыкновенного зайца.

Скрепя сердце, спрятал кусайка дудочку себе за пазуху и пошел в свою норку. Сел у окна, стал терпеливо дожидаться весны: когда синий подснежник высунет из-под земли свою зеленую лапку, чтобы идти им вместе встречать птичку.

ЗИМА

Ох как холодно!

Зима свирепая. В поле ветер воет, насыпает снег холмами да горками.

Холодно, зверюшки, ох как холодно!

Поскачет заяц и присядет; лапу под щеку подставит, ровно старая баба, и задумается: и чего это зима так рассвирепствовалась?

Ну что там гадать — на снегу, да на ветру замерзнуть легко. А есть хочется.

Ох как хочется! Погрыз заяц ветку, всю шкурку с нее ободрал. А ветка как заплачет: холодно мне, зайка, холодно! Отгреб заяц снежку, прикрыл ветку: отогревайся!

Холодно! Голодно! Ох как голодно! — сквозь пургу слышит заяц, или это ветер воет. А что делать, где еду зайчатам раздобыть? Все кладовые в лесу закрыты, ничего на земле, под землей не достать: ледяным ключом крепко запер мороз и леса, и поля, и реки. «Сбегать, что ли в соседнюю деревню?» думает заяц.

И бежит. Одно ухо к земле — не даст ли земля совет, какой тропой идти, далек ли охотник? А другое ухо у зайца по ветру: что за весть несет ветер по полю?

Крепчает мороз, лютует; покрываются кусты и деревца стеклянной корой.

Холодно зайке, ох как холодно!

Видно, помирать мне, зайцу, срок пришел!.. думает косой и уж готов сложить лапы, а как зайчата? как им быть, холод и голод переждать?

Бежит заяц. Вдали зачернела избами, задымилась деревня. Ветер разносит по полю лай собак.

«Подождать когда псы заснут, при лунном свете легче в огород пробраться, забытых кочанов откопать».

Не заметил заяц, как снег пошел и прикрыл его с головой, только уши торчат. Стало вдруг тепло. И чудится зайцу, дома он, в своей норе, а вокруг него зайчата сидят. Перед каждым по капустке по целой белым сахаром блестит.

И опять пришла весна, заиграло солнце. Нежно-зелено окропились кусты, а из-под черной земли вылезла чубастая травка.

На бугре под можжевельником спит горемыка-заяц беспробудным сном.

О СОТВОРЕНИИ ВОРОНЬЕГО МИРА

Вылез вороненок Петя из яйца. И думает: «куда я попал, что за страна такая?» На лапах — шатунах перешагнул через пропасть-ложбинку, и угодил прямо в море-лужицу.

Вытащила его из воды ворона бабушка, на солнце перышко за перышком