ленивцы невероятно крепкие. За прошедшие годы команда в приюте для ленивцев в Коста-Рике повидала животных, которые почти чудесным образом выздоравливали, будь то после удара током на высоковольтке, нападения собак или попадания под машину.

«Почему и как они способны выздоравливать после ужасных травм, пока загадка», – говорит она. Беседа с профессором Энрике Амайей из Манчестерского университета, который специализируется на генной экспрессии и регенерации конечностей у гекконов, натолкнула ее на мысль: «Когда геккону нужно заново отрастить хвост, он входит в “эмбриональное состояние” [168], как его называет Амайя, у него снижается уровень метаболизма, чтобы вся энергия направлялась на исцеление». Она давно подозревала, что низкий уровень метаболизма ленивцев может работать сходным образом, но до сих пор не могла подтвердить свою гипотезу экспериментальными данными.

Высказывались предположения, что замедленный метаболизм ленивца может защищать его от рака или участвовать в эволюционных преобразованиях, позволяя врожденным дефектам сохраняться и развиваться в полезные новые структуры, включая такие особенности, как необычно длинная шея, в которой больше позвонков, чем у любых других млекопитающих, например жирафа. Длинная шея позволяет прирожденному увальню поворачивать голову на 270° и срывать листья вокруг, не тратя драгоценной энергии на перемещение остальной части тела [169]. У млекопитающих столь масштабные нарушения эмбрионального развития обычно устраняются, но у ленивца они сохранились в качестве полезного приспособления.

Метаболизм ленивца доказанно замедленный, но это не значит, что животное все время спит. Хотя издавна сообщалось, что так называемое самое ленивое животное в мире проводит около двадцати часов в сутки во сне, недавнее исследование обнаружило, что дикие ленивцы на самом деле спят меньше половины этого времени, в среднем 9,6 часа в день[170].

«То, что они не двигаются, не значит, что они спят, – сказала мне Бекки с уверенностью человека, проведшего среди ленивцев большую часть времени. – Трехпалый ленивец, в частности, не спит, как другие животные, девять или десять часов подряд». Большую часть дня (да и ночи) он проводит, спокойно повисая на деревьях, как будто медитирует, неподвижно, с открытыми глазами, уставившись в пространство. Такое бодрствующее, но неактивное состояние критически важно для энергосбережения и в итоге для выживания ленивцев.

Пока все дзен. Но как засыпающий, практически неподвижный мешок ферментирующихся листьев добивается того, чтобы его не съели?

Главный хищник, охотящийся на ленивцев, – это орел гарпия, такая ужасная птица, что ее назвали в честь архаичных доолимпийских божеств из древнегреческой мифологии, которые относили души мертвых к Аиду. Гарпия – один из самых крупных и быстрых хищников, когти у него как у медведя гризли, а размах крыльев – два метра. Он может развивать скорость до 80 км/ч. У него острое как бритва зрение и кольцо из перьев на голове, фокусирующее звуки так, чтобы можно было уловить легчайшее дуновение листика.

Ленивец не кажется достойным противником этому верховному хищнику. С его плохо развитыми ушами и глазами он всю жизнь живет в приглушенном и расплывчатом мире. Такие притупленные чувства вряд ли могут заранее предупредить о приближении кровожадного крылатого нападающего, а при максимальной скорости менее 1,5 км/ч у ленивцев явно нет шансов спастись.

Очевидная неспособность защищаться являлась одной из главных причин недовольства этим животным графа де Бюффона. «У ленивцев нет ни оружия нападения, ни оружия защиты. У них нет режущих зубов, их глаза скрыты волосами», – писал он, подкрепляя свое мнение едкими наблюдениями, что эти волосы «напоминают сухую траву»[171]. Может, если бы Бюффон изучал живых ленивцев в их естественной среде – джунглях, а не ограничился только осмотром нескольких шкурок в музее, он бы снисходительнее отнесся к прическе ленивцев.

Дело в том, что ленивец – мастер иллюзии, способный исчезать в дождевом лесу под плащом-невидимкой. Его шуба – миниатюрная экосистема, которая может составить конкуренцию бороде старичка Эдварда Лира [172]. Специальные желобки в ворсинках меха набирают воду и служат гидропонными садами для восьмидесяти разных видов водорослей и грибов. Это придает ленивцу зеленоватый оттенок. В меху также обитает множество членистоногих. В одном исследовании было обнаружено, что ленивец может служить домом для девяти видов бабочек и моли, тринадцати видов клещей и четырех видов жуков, включая 980 особей лишь одного вида. (Для педантичных ученых добавим, что три вида клещей живут не в шерсти, а в анусе ленивца, но не будем вдаваться в подробности.)

Кишащий жуками и выглядящий так, будто его протащили сквозь плетень задом наперед, ленивец вряд ли победит на конкурсе красоты. Но зато он выглядит и пахнет в точности как дерево. И большую часть времени он тоже неподвижен. Когда же ленивец начинает свое движение, он не ломится по веткам, как обезьяна; его древесный балет молчалив, как легчайший ветерок, и такой медленный, что ускользает от радара чудовищной гарпии, когда она несется над пологом леса, отслеживая любое движение.

Первым, кто оценил скрытную стратегию выживания ленивцев, был американский натуралист Уильям Биб, сторонник изучения животных в их природной среде обитания. Именно Биба многие считают отцом полевой экологии. Биб провел большую часть своей жизни в опасных экспедициях. Он обогнул земной шар, чтобы описать фазанов всего мира – работа, которая временно лишила его рассудка и постоянно – жены. Он больше тридцати пяти раз погружался в глубины океана в ненадежной металлической сфере, которую называл батисферой. Когда ему было уже за восемьдесят, он еще забирался на тропические деревья, чтобы заглянуть в птичьи гнезда.

Биб провел большую часть 1920-х годов, наблюдая ленивцев в диких джунглях Гайаны, и этот опыт привел его скорее к анализу, а не порицанию странностей этого создания. Он высмеивал графа де Бюффона за его устарелые недалекие взгляды. «В Париже, – писал Биб, – с ленивцем, несомненно, случилось бы то, что сулил ему этот французский ученый, но, с другой стороны, Бюффон, вися вверх ногами на ветке в джунглях, испустил бы дух еще раньше»[173].

Многие из открытий Биба цитируются по сей день, хотя некоторые его методы были, скажем так, альтернативными. Он одним из первых сообщил, что ленивцы умеют плавать – он обнаружил это, неоднократно спихнув ленивца в реку.

«Одна из самых замечательных сторон жизни ленивцев, – писал он, – это готовность, с которой они лезут в воду»[174]. Особенно если их бросает человеческая рука. Но Биб был прав, ленивцы – хорошие пловцы. Их уникальная пищеварительная система производит избыток газа, а эволюция – Бог это любит – нашла подходящее применение для такого избытка запертых ветров. Они действуют как встроенный биологический буек. Ленивец в самом деле может двигаться в воде