книге он пишет так: «Нелегалов отбирали особенно тщательно. Их готовили из числа сотрудников КГБ, обладавших незаурядными способностями, особым складом характера и непременно происходивших из рабоче-крестьянской среды…»[89]

Не совсем понятно, действительно «готовили из числа [уже штатных] сотрудников» или всё-таки подбирали кандидатов на службу в КГБ, впоследствии делая из них сотрудников? Ведь и сам Гордиевский, и тот же Алексей Козлов однозначно пришли в «контору» с «гражданки». А кем считался папа Алексея Михайловича, замполит лагеря для военнопленных, рабочим или крестьянином?

Ладно, давайте читать дальше.

«После войны задача нелегала состояла в том, чтобы просто жить в стране и ждать начала третьей мировой войны. В его распоряжении имелся радиопередатчик, которым следовало воспользоваться только в случае начала боевых действий и при условии, что остальные средства связи нарушены. Правда, какую информацию в этом случае можно было бы передавать в Центр, для меня оставалось загадкой – очевидно, о количестве ядерных грибов, которые он заметит на горизонте.

В семидесятых годах ситуация стала меняться – пошли разговоры о необходимости активизации нелегалов, чтобы они не просто сидели и ждали у моря погоды, а выполняли хоть какую-нибудь работу»[90].

Юрий Анатольевич Шевченко так прокомментировал вышесказанное: «Гордиевский пишет верно: нелегалы ждали “день Х”. Меня так и учили! А после этого Гордиевский ничего не знает…»

Действительно, утверждения не очень уважаемого Олега Антоновича представляются весьма сомнительными – даже судя по тому немногому, что мы с вами знаем. Разве Алексей Козлов, «сидя у моря» – Средиземного, в Алжире, только тем и занимался, что «ждал погоды»? Да и реформы в Управлении «С», как и в ряде других подразделений КГБ СССР активно начались не где-то в 70-е годы, а уже в 1968-м, вскоре после прихода на пост председателя Комитета Юрия Владимировича Андропова, хотя, может быть, даже и несколько раньше…

«В 1966 году Гордиевский был командирован в Данию, где в копенгагенской резидентуре работал по линии “Н” (поддержка нелегалов)»[91]. Ну и ладно! Пока что он нам не нужен, хотя вскоре и придётся более подробно поговорить об «Иуде из Ясенева». Сейчас же это был только «запев», чтобы обратиться к такой важнейшей теме, как перестройка работы нелегальной разведки. К сожалению, слово «перестройка» у нас оказалось скомпрометировано, но всё же в данном случае оно наиболее соответствует истине.

Вот что рассказывал нам об этом сам Алексей Михайлович.

«– Когда я начинал работать в разведке, нас тогда посылали с такой задачей: легализуйся, сиди и жди, пока тебе скажут, что ты конкретно должен сделать… Но когда председателем КГБ стал Юрий Владимирович – тогда всё очень здорово переменилось. Началась перестройка в разведке – действительная перестройка, которая была необходима.

– Объясните, пожалуйста, подробнее!

– Раньше всё, в основном, упиралось в военное дело. На подготовке меня учили стрелять из всех видов оружия, я закладывал мины, поджигал бикфордовы шнуры… Но мы же не возили с собой ни пистолетов, ни ножей – ничего, никогда в жизни. И убийствами не занимались – всё это чепуха, самая настоящая, хотя нас самих могли спокойно где-нибудь прикончить.

Вы учтите, когда я пришел работать, война ещё только 14 лет как закончилась, а “холодная война” была в полном разгаре. Помните “Карибский кризис”? Поэтому многое было направлено именно на защиту военной безопасности нашей Родины. Это было в работе у Абеля, у Лонсдейла, у всех других… Андропов поставил задачу, что надо думать не только о военных вещах, но и о том, как мы можем построить свои отношения с различными странами в экономическом, в культурном плане, вообще наши отношения – чтобы они по-другому выглядели. Т. е. нужна общая информация!

– Можно понять, задача оказалась очень непростая…

– Да, эта перестройка многим товарищам далась тогда с большим трудом… Хотя нас вообще немного. Считаете, в разведке тысячи какие-то работают? Нет, гораздо меньше. Но даже из того небольшого количества многим пришлось уйти – не смогли. Переход был очень сложный, не все мы могли сразу всё понять»[92].

Известно, что уже после 1966 года из загранкомандировок были отозваны многие нелегалы, работавшие в режиме длительного оседания. Не стоит судить, хорошо это было или плохо: просто обстановка в мире изменилась, а эти люди выполнили свою задачу. Какую именно?

Известно, что советская разведка в начале, да и вообще в ходе Великой Отечественной войны приобрела огромный, но весьма горький опыт. Вдруг оказалось, что в тот самый день, когда начинается война, легальные резидентуры могут мгновенно потерять связь со своей агентурой, а Центр – со своими заграничными представительствами. Мы же помним, что 22 июня гестаповцы сразу оцепили советское посольство в Берлине, а вскоре, после захвата гитлеровцами радиоцентров на нашей территории – наступление вермахта было стремительным, – оказалась утрачена радиосвязь со странами Европы… При подходе войск противника к нашим городам в них спешно создавались нелегальные резидентуры НКВД. Подобная спешка обуславливала их уязвимость: в населённых пунктах вдруг возникали какие-то новые люди, уже одним этим своим появлением вызывавшие повышенное внимание окружающих, приезжие сотрудники резидентур слабо знали свои объекты, не имели связи с местным населением, явно хромала контрразведывательная работа… По таковым причинам погибли резидентуры, которыми руководили сотрудники внешней разведки Виктор Лягин[93] – в Николаеве, Владимир Молодцов[94] – в Одессе, Иван Кудря[95] – в Киеве. Эти офицеры были посмертно удостоены звания Героев Советского Союза…

В общем, стало понятно, что к войне, к так называемому «особому периоду», следует очень серьёзно готовиться – не только на своей территории, но и на территории вероятного противника, который тем более не скрывал свою «противность», откровенно бряцая оружием. По этой причине заранее подготавливался стратегический резерв на период обострения международного положения, и этим, помимо всего прочего, занималась нелегальная разведка. В ожидании «дня Х» за рубеж выводились нелегалы, часто с семьями, они жили там жизнью иностранцев, получали образование, трудились, рожали детей… Для обеспечения работы в «особый период» закладывались так называемые «долгосрочные тайники» – небольшие контейнеры, которые можно держать в земле десятки лет, и с ним абсолютно ничего не будет – ни вода, ни температура не повлияют на содержание тайника, в котором находятся портативный передатчик, оружие, взрывчатка и многое иное… Это называлось «длительное оседание».

То же самое происходило тогда и на собственной территории: были люди, которые должны были в случае необходимости организовать и возглавить сопротивление противнику в масштабах своего района, города, области, однако пока что они занимались совершенно другими делами и, разумеется, не сидели в служебных кабинетах местной «управы» (управления КГБ), так что никакие «доброхоты» никак не могли вписать их в список «чекистов, коммунистов, активистов», который, так сказать, «в случае чего» поспешили бы представить оккупационным властям. Что ж, опыт войны не пропал даром.

В общем, зря столь старательно злопыхал г-н Гордиевский: нелегалы, направленные в послевоенное время в различные страны на «длительное оседание», должны были не атомные «грибы» во время войны считать, а ещё до начала «особого периода», когда становилось понятно, что дальнейшее катастрофическое развитие событий необратимо, должны были… Впрочем, чего тут объяснять, что они должны были делать? Кажется, и так всё ясно.

Ну а потом время внесло свои коррективы. Руководство Комитета поняло, что роль нелегальной разведки в современных условиях – не та, которая была уготована ей сразу после войны. Нужно работать, нужно давать результаты. Вот тогда и произошла та самая перестройка, о которой мы уже говорили…

Кто-то метко окрестил нелегальных разведчиков «рядовыми в полковничьих погонах». В подчинении – никого, задания – сугубо индивидуальные. Правда, порой от выполнения такого задания зависели судьбы правительств, государств, народов, а то и всего мира. Так что ни о каком карьерном росте разведчик-нелегал никогда не думал: за всю историю Управления «С» только первый его начальник – известный нам генерал Коротков «происходил» из нелегалов, а все прочие руководители могли сколько-то времени работать по линии «Н» (могли и не работать вообще, как Вадим Алексеевич Кирпиченко), но реальными нелегалами не были. Даже легендарный Юрий Иванович Дроздов, который несколько раз становился «иностранцем» – то «кузеном» Рудольфа Абеля Юргеном Дривсом, то руководителем неонацистской организации бароном фон Хоэнштайном, – под это определение не совсем подходит.