антикварные подделки, и появились на свет в то время, когда резко возрос интерес к украинским монетам Владимира Ольгердовича, то есть после 1873 г. Находка хотя бы одной такой монеты в кладах конца XIV―XV в. полностью сняла бы все сомнения относительно ее подлинности. Понятно, какое большое значение имела бы подобная находка.

Длительное время в науке господствовало мнение, будто вместе с монетами Владимира Ольгердовича в ряде случаев находили и монеты Романа Михайловича, который княжил на Черниговщине где-то в конце XIV в. Полагали, что на этих монетах написано «Романино» (то есть они принадлежат Роману).

Однако последние исследования показали, что на самом деле монет князя Романа никогда не существовало; за таковые исследователи принимали один из типов монет Владимира Ольгердовича (см. табл. XVI, 2, где рядом показаны монета Владимира и монета, приписываемая Роману). Как говорилось, монеты Владимира сделаны примитивно и небрежно, их легенды едва читаются, к тому же резчики штемпелей киевских монет XIV в. были неграмотными, вследствие чего вместо связной надписи резали на штемпеле поразительные комбинации из букв имени своего князя. Вот некоторые из таких комбинаций и принял за слово «Романино» исследователь, которому очень хотелось открыть неизвестные науке монеты.

Нам довелось познакомиться в коллекции Государственного Эрмитажа со всеми тремя монетами, которые прежде приписывались Роману. Выяснилось, что в действительности на них написано: 1) HOMLPNHN, 2) OWHN, 3) ВРО. NHN. Такие легенды типичны для монет Владимира Ольгердовича. Вот так удалось точно установить, что монеты черниговского князя Романа конца XIV в. никогда не чеканились.

И галицкие и киевские монеты второй половины XIV в. трудно назвать полностью украинскими, ведь они употреблялись на захваченных Польским королевством и Великим княжеством Литовским украинских землях, и хотя в экономическом (а киевские и в типологическом) отношении были явлением оригинальным, на их создание так или иначе повлияло польское и литовское монетное производство. Невольно возникает вопрос: существовала ли когда-нибудь собственно украинская монета?

В середине 20-х годов нашего столетия на Украине началась оживленная дискуссия вокруг гипотез, по которым украинские монеты чеканили Богдан Хмельницкий и Петр Дорошенко.

В 1649 г. в Польшу приехал дипломатический агент русского царя дьяк[9] Григорий Кунаков. Он посетил Варшаву, был на приеме у короля, внимательно присматривался к событиям на украинских землях, охваченных пламенем освободительной войны. Об увиденном доложил царю Алексею Михайловичу в «Записке дьяка Григория Кунакова о добытых им в бытность в Польше сведениях касательно войны поляков с казаками в 1649 г., о сейме, о состоянии умов в Польше и проч.». Одно место в записке до сих пор не разгадано и вызывает жгучий интерес нумизматов, как и вообще исследователей истории Украины времен воссоединения. Словно вскользь, будничным тоном, Кунаков писал: «А в Чигирине де учинил Богдан Хмельницкий мынзу (монетный двор. — Н. К.) и денги делают, а на тех новых денгах на одной стороне мечь, а на другой стороне, ево, Богданово, имя». Правда, одна деталь несколько снижает ценность сообщения: Кунаков не посетил лично Чигирин, не видел ни монетного двора Хмельницкого, ни его монет, а только слыхал об этом.

Сообщение Григория Кунакова о монетах Хмельницкого настолько конкретно и ясно, что хочется воскликнуть: о чем тут спорить? Признаем факт чеканки монет в Чигирине в 1649 г. — и делу конец! Однако ситуация не настолько проста, как кажется на первый взгляд.

Во-первых, ни в одном украинском кладе XVII в. со многими тысячами монет до сих пор не обнаружена хоть бы одна монета Хмельницкого. Во-вторых, источник, из которого Кунаков узнал о выпуске монет в Чигирине, достаточно сомнительный. Русский посол слыхал об этом от слуги литовского подканцлера Сапеги, некоего Адасия Бреимова, который вряд ли был вхож на гетманский монетный двор.

Наконец, обстоятельно изучив «Записку» Кунакова в целом, ученые убедились, что там вообще много неточных сведений и даже измышлений. Например, Кунаков подробно описал грандиозную битву между казаками и поляками, которой в действительности не было.

Историки-источниковеды справедливо считали весьма странным тот факт, что молва о таком важном событии, как начало чеканки монет на Украине, лишь один раз достигла Москвы. Ни до Кунакова, ни после него русские послы, купцы, служилые люди, посещавшие Украину в период освободительной войны, не упоминали о монетах Хмельницкого. Приведем лишь один пример. Вскоре после Кунакова русское правительство направило на Украину послов Неронова и Богданова, которые пробыли в Чигирине более недели, однако в своих отчетах даже не упомянули о гетманских монетах. Если бы производство монет на Чигиринском монетном дворе действительно имело место, русские послы неминуемо обратили бы на это внимание. Ведь монета по своей природе массовая вещь, предназначенная для ежедневного и самого широкого употребления. После того как она выходит из ворот монетного двора и устремляется в денежное обращение, никак нельзя скрыть факт ее существования. Поэтому, решило большинство участников дискуссии, весть Кунакова о чеканке монет в Чигирине в 1649 г. лишена реальных оснований. Вполне возможно, предполагал кое-кто из ученых, что русский дипломат просто выдумал историю с монетами Хмельницкого, чтобы привлечь внимание правительства к своей особе.

Все это выглядело бы убедительным, если бы сообщение Кунакова о Чигиринском монетном дворе 1649 г. было единственным, как считали все без исключения участники дискуссии. Однако выяснилось, что в действительности «Записка» русского дипломата отнюдь не единственное документальное свидетельство в пользу чеканки монет на Украине в 1649 г.

В Главном архиве древних актов (Варшава) хранится письмо подольского воеводы графа Станислава Потоцкого к польскому королю Яну Казимиру от 29 октября 1652 г. В нем Потоцкий жалуется на своеволие Хмельницкого, который посягает на суверенные права короля и чеканит собственные деньги. Наконец, 21 декабря 1652 г. «Gasette de France» (Париж) опубликовала сообщение о том, что казацкий гетман начал чеканить свою монету, чем вызвал протест польского короля.

Итак, есть три свидетельства, из которых следует, что Богдан Хмельницкий чеканил собственную монету в Чигирине. Но одних их недостаточно. Нумизматика — точная наука и основывается на материальных находках. Поэтому отсутствие в украинских кладах второй половины XVII в. монет, которые по крайней мере приписывались бы Хмельницкому, отвергает подобное предположение. А вот как можно объяснить сообщения трех источников о монетах Хмельницкого.

Освободительная борьба украинского народа 1648―1654 гг. привлекала внимание и его друзей и его врагов. Русское правительство, с одной стороны, и польское — с другой, внимательно следили за политическими и экономическими действиями казацкой администрации. Молва о монетах Хмельницкого могла возникнуть благодаря независимой внешней политике гетмана, его решительным мерам в сфере экономической жизни, в частности в области торговли. Ведь известно, что выпуск собственной монеты — едва ли не первый признак сильной и независимой страны. Неясная молва