защищать священное достояние — это они, нацисты, и больше никто. С ними сотрудничает лишь тоненький коррумпированный слой, горстка предателей, которым не свято ничего, кроме денег и выгоды. Народы уклоняются от такого сотрудничества, и чем явственнее обрисовывается победа союзников, тем, разумеется, увереннее становится это сопротивление невыносимому. Семь миллионов человек депортированы на принудительные работы, почти миллион казнен или убит и десятки тысяч содержатся в аду концлагерей. Ничего не поделаешь, неравная, героическая борьба будет продолжаться. Знаете ли вы, немцы, что ваши и итальянские части в оккупированных странах понесли потери в количестве ста пятидесяти тысяч человек — в ходе партизанской войны в Югославии, Греции, Польше и Франции или в результате покушений — в Норвегии, Голландии, Бельгии и Чехословакии? Знаете ли вы, что как минимум двести пятьдесят квислингов — это собирательное имя для местных жителей, служащих нацистам — нашли в странах Европы заслуженную смерть? Акты саботажа в некоторых областях сократили военное производство нацистов на тридцать процентов. Это результат работы подполья, всех тех безымянных, остающихся в тени людей, которые рискуют жизнью — помогают пленным бежать, уничтожают военную технику и припасы и поддерживают в народе дух сопротивления, изготавливая нелегаль-ную печатную продукцию — листовки, чей тираж иногда доходит до сотен тысяч.

Я говорю: честь и хвала народам Европы! Но я прибавлю к этому нечто, способное поначалу показаться странным некоторым из моих слушателей: честь и солидарность также и народу Германии! Доктрина, согласно которой не стоит делать различие между ним и нацизмом, потому что немецкий и национал-социалистический это одно и то же, находит подчас своих приверженцев в странах союзников. Однако она несостоятельна и долго не продержится. Слишком многое говорит против нее. Германия противилась национал-социализму и продолжает противиться, так же как и другие. То, что сейчас совершает подполье в порабощенных странах, это в большей или меньшей степени повторение того, что уже прежде в течение десяти лет происходило в Германии, и отчасти — использование опыта немецких подпольщиков. Кто сможет назвать число тех, кому в государстве Гиммлера пришлось заплатить страданиями и смертью за свой идеализм, свою несгибаемую веру в право и свободу? К началу войны в Германии насчитывалось двести тысяч политзаключенных; немецкая пресса сплошным потоком продолжает публиковать сообщения о вынесенных смертных приговорах и лишении свободы за измену родине, саботаж и т. д., причем речь только о тех, кого смогли задержать и уличить. Вот она — Германия, объединенная без Гитлера, против Гитлера.

Сейчас мир глубоко взволнован событиями в мюнхенском университете, известия о которых поступили нам из швейцарских и шведских газет — сперва скупо и неточно, а затем во все более захватывающих подробностях. Теперь мы знаем о пережившем Сталинград Гансе Шолле и его сестре, о Кристофе Пробсте, профессоре Хубере и всех прочих; знаем о пасхальном бунте студентов из-за похабного высказывания одного из нацистских бонз в главной аудитории университета[47], об их мученической смерти под лезвием гильотины, о листовках, которые они распространяли и где стоят слова, служащие искуплением многого из того, чем в иные злополучные годы в немецких университетах погрешили против духа немецкой свободы. Да, эта восприимчивость немецкой молодежи — именно молодежи — к национал-социалистической псевдореволюции была прискорбной. Теперь у них открылись глаза, и они кладут юную голову на плаху за обретенное ими знание и за честь Германии — успев сказать перед всем судом в лицо председателю палаты: «Скоро вы будете стоять там, где сейчас стою я» и засвидетельствовав перед лицом смерти «зарю новой веры в свободу и честь»[48].

Храбрые, прекрасные молодые люди! Вы умерли не напрасно, вы не будете забыты. Нацисты понаставили в Германии памятников грязным громилам, обычным киллерам. Немецкая революция, подлинная, снесет их и вместо них увековечит имена всех вас, знавших о ней, еще когда над Германией и Европой царила ночь, и возвещавших «зарю новой веры в свободу и честь».

27 июля 1943

Немецкие слушатели!

Итальянский фашизм мертв. Он давно уже был объектом всеобщего презрения, его именно что терпели, и когда он заключил свой союз с Гитлером, развязал свою дрянную войну против Франции, превратил страну в нацистский лагерь, когда итальянская кровь ручьями полилась в России, пошли поражения, империя покатилась к чертям, то презрение молодежи, интеллигенции, простого народа уже не знало границ. Высадка на Сицилии и бомбардировка Рима его добили. Дуче и его банда находятся под стражей, равно как и господин Скорца, глава чернорубашечников, вооруженный касторкой, один из самых законченных живодеров и убийц, который в последнее мгновение внезапно стал лиричен и в радиообращении поклялся спасти прекрасную, священную Италию, венец Творения (хотя речь идет исключительно о спасении его собственной шкуры).

Как скоро, немцы, до вас тоже начнут доноситься такие интонации! Я уже слышу, как Геббельс и его команда с тревожными нотками распинаются о вечной Германии с ее музыкой, ее глубокомыслием, ее священными культурными памятниками, за которую вы все, неважно, члены партии или нет, должны стоять вместе, чтобы она выдержала самый страшный кризис в ее истории. Они умалчивают, конечно, о том, что единственный способ постоять за свою страну — это освободить ее от тех, кто ее порочит и портит. Эти мерзавцы с государственными должностями, не ведавшие ничего, кроме лжи, насилия и преступлений, и тем самым приведшие свои страны на край пропасти, — когда пробьет их час, они захотят спрятаться за естественной любовью своих народов к родине, за приверженностью традициям и святыням, которые, разумеется, заслуживают защиты, но не имеют ничего общего c этими ничтожествами и были только замараны и осквернены их правлением.

Немцы, мир надеется и молится, чтобы вы оказались не глупее, не слишком глупее итальянцев, которые со своим музыкальным разумом не терпят такого фальшивого пения сирен и отвечают на него скандированием: «Alla porta!»[49] Это народ, наделенный политическим разумом, уловивший верный момент, когда следует опрокинуть полностью скомпрометировавший себя, ставший совершенно неприемлемым режим, выбросить его за борт, а не таскаться с ним до тех пор, пока не станет уже слишком поздно. Немцы, если вы не найдете в себе такую разумно-политическую решимость, если вы хотя бы в последний момент не соберетесь с силами, чтобы избавиться от этого сброда, так постыдно обращающегося с вами и человечеством, — тогда все пропало, жизнь и честь.

Наступает час принять решение. Очень маловероятно, что Италия всерьез продолжит сражаться на стороне Гитлера против свободных народов. Народ вынес свое решение. Он скандирует на площадях не только «Долой фашизм!», но и «Немцы — вон!», и «Да здравствует мир!» Если