и скажет: „Они утратили силу“. Проклятие тому, кто будет вас учить: „Отриньте их! Лгите, убивайте и грабьте, распутничайте, насилуйте, предавайте мечу отца и мать — это свойственно человеку; и славьте имя мое, ибо я возвестил вам свободу“. Тому, кто воздвигнет тельца и скажет: „Вот ваш бог. В его честь творите все это и ходите в разнузданных хороводах вокруг идола“.

Он будет очень силен, будет восседать на золотом троне и почитаться за мудрейшего из мудрых, ибо постигнет: помыслы человеческого сердца злы от юности его. Но это будет все, что он постигнет, а кто постиг лишь это и ничего больше, тот глуп, как ночь, и лучше бы ему вовсе не родиться. Да, потому что он не знает и не догадывается о завете меж Богом и человеком, который никто не в силах расторгнуть, ни человек, ни Бог, ибо он нерасторжим. Потоки крови прольются по вине его черной глупости, столько крови, что румянец сбежит со щек человечества; но однажды люди свалят негодяя, свалят непременно, — иначе быть не может. И подниму стопу мою, говорит Господь, и втопчу его в грязь — глубоко в землю втопчу богохульника, на сто двенадцать саженей, и человек, и зверь пусть обходят то место, где я втопчу его в землю, и пти-цы небесные пусть сворачивают в высоком своем полете, дабы над ним не пролетать. А кто назовет его имя, тот пусть плюнет на все четыре стороны и оботрет себе рот и скажет: „Сохрани и помилуй!“ Чтобы земля вновь была землей — юдолью скорби, да, но не свалкой для падали. Отвечайте же все — аминь!»[43].

И весь народ ответил: аминь.

25 мая 1943

Немецкие слушатели!

Отдыхая летом 1932 года на Балтийском море, я получил посылку, из которой, когда я открыл, выпали черный пепел и обугленная бумага. Содержимым посылки был сожженный, едва опознаваемый экземпляр моей книги, романа «Будденброки». Владелец экземпляра прислал мне посылку в наказание за то, что я публично выразил свой протест перед надвигающейся нацистской напастью.

Это была уготованная мне персональная увертюра к устроенному нацистским режимом по всей Германии с большим размахом и всего лишь годом позже, 10 мая 1933 года, символическому действу — церемониальному массовому сожжению книг свободолюбивых писателей, не только немецких или только еврейских, но и американских, чешских, австрийских, французских и, прежде всего, русских. Словом, на костре полыхала всемирная литература — дикая, трагичная и чудовищно зловещая забава, которую, кстати, иные участвовавшие в ней молодые люди использовали с толком для себя, утащив домой многие из книг, предназначавшихся для эшафота, и задаром обеспечив себя интересным чтением.

Достаточно примечательно, что из всех мерзостей национал-социализма, которые нанизываются такой длинной, кровавой цепью, эти идиотские церемонии произвели на мир наибольшее впечатление и, вероятно, дольше всего останутся в памяти человечества. Гитлеровский режим — это режим, сжигающий книги; таковым он и останется. Шок для европейского культурного сознания был необычайно острым и продолжает оказывать свое воздействие, меж тем как в Германии этот акт националистической опьяненности, должно быть, уже практически стерся из памяти. Вскоре после состоявшегося бесчинства в Лондоне возникло «Общество друзей сожженных книг»[44], во главе которого стоял Герберт Уэллс. Оно сотрудничало с парижскими эмигрантскими кружками и предоставляло средства для создания «Немецкой свободной библиотеки»[45] в Париже. Она открылась в первую годовщину аутодафе, 10 мая 1934 года, и с тех пор, разумеется, вместе со всем своим антинацистским архивом стала жертвой гестапо. Однако дата 10 мая неизгладимо запечатлелась в памяти, по крайней мере, англосаксонских народов, а ее десятая годовщина вызвала здесь, в Америке, поистине волнующие акции, в то же время заставившие нас, немецких беженцев из Европы, по-своему устыдиться. В 12 часов пополудни в этот день в Нью-Йоркской публичной библиотеке и в трехстах крупнейших библиотеках по всей стране были приспущены флаги, и во всех этих учреждениях собиралась публика — чтобы послушать представителей литературы и науки, говоривших о злодеяниях нацистов и подчеркивавших неприкосновенность свободы. Council of Books in Wartime[46] выпустил брошюру, содержащую список самых известных из сожженных и запрещенных книг, и разослал ее в тридцать тысяч библиотек, а кроме того в школы, колледжи, университеты и книжные магазины страны. По заказу американской службы пропаганды были изготовлены и распространены художественные плакаты, символом отвечающие на символ: на них дым и языки пламени от сжигаемых книг тянутся к осквернителю культуры Гитлеру и душат его. Комитетом «защиты сожженных и запрещенных книг в Европе», к числу спонсоров которого относятся самые известные в стране имена, поручено подготовить список произведений, которые первыми должны снова поступить в библиотеки освобожденной Европы или быть переизданы для них. Из приемников звучали радиоспектакли и речи самых знаменитых радиокомментаторов о том, какой варварской потехе десять лет назад предавалась культурная немецкая нация. Рэймонд Грэм Свинг и Элмер Дэвис говорили на эту тему, а также Синклер Льюис, Ева Кюри и многие другие. Я уж не говорю о презентациях в книжных магазинах, о дискуссиях и церемониях во многих школах. Словом, десятая годовщина немецкого сожжения книг стала здесь повсюду днем солидарности, демонстрацией потрясающей верности идее культуры и неуничтожимости духа. И нам, европейцам, остается снова спросить себя: не находятся ли сегодня ценности западной цивилизации по эту сторону океана в лучших руках и под более надежной защитой, чем там у вас?

Против мнимого материализма этой страны, которая с помощью своих союзников старается высвободить старый континент из рук кровавых невежд и псевдореволюционных бандитов, ополчаются именно эти невежды и палачи культуры, выставляя себя идеалистическими защитниками старой европейской твердыни. Заплутавшие вагнерианцы делают вид, как будто они вправе свысока и с презрением поглядывать на страну Уолта Уитмена. И тем не менее уж скорее его именем, нежели именем позднеромантического театрального мага германства, станет давать свои обеты грядущий мир.

27 июня 1943

Немецкие слушатели!

Мы, европейцы, даже если собираемся стать гражданами Нового Света, хотим гордиться нашей старой Европой. Это удивительная часть земного шара. Ведь насколько проще, удобней пришлось бы ее народам, если бы они приняли позорный гитлеровский «новый порядок», согласились на рабство, «коллаборировали» бы, как это называется, с нацистской Германией. Они на это не пошли. Лет, полных жесточайшего террора, пыток, казней, оказалось недостаточно, чтобы сломить их волю к сопротивлению. Напротив, эти годы только сделали их сильнее, и «объединенная Гитлером Европа, вставшая на защиту своего священного достояния от чуждого вмешательства» — самая жалкая ложь из всех, изобретенных нацистами. Чужаки, от которых надо