жалкая служба безопасности годилась. Но я все равно беспрепятственно двинулся вперед.

Я не боюсь. Точнее я даже не сказать что испытываю сильные эмоции. Раньше я думал, что это потому, что я не у руля. Но нет. Похоже, я реально мертвец. Чертов зомби, который просто хочет закончить дело и уйти на покой. Страха нет. Боли нет.* Зато есть злоба. Поэтому я и нежить, а не джедай. Причем почему-то чувства только затуплялись. Ведь едва я вернулся в тело, эмоции меня все же переполняли. Может, я просто накручиваю себя и просто выгорел?

В меня полетел шквал пуль. Барьер сдержал их даже без особых затрат энергии. На пятом уровне я уже был бездной ци, но на шестом все буквально поменялось. Такие слабые воздействия не могли теперь меня сломить. Так себя ощущал Сергей? Хотя я вроде как круче должен быть.

В ответ их тоже накрыло огнем, а следом полетели залпы гранатометов. Жаль, у нас их не так много, я бы сровнял этот жалкий дом с землей. Но все же кое-чем я могу похвастать. Сконцентрировав пламя меж двух рук, я выпустил мощнейшую струю пламени в здание, предположительно являющееся лазаретом Озерских. У них участок не так крут, как мой, но уж одноэтажный сарайчик для бойцов он смог поставить. И теперь поплатится за это. Уверен, там были раненные после штурма. Возможно, были и трупы. Теперь они сгорят.

С диким воплем в меня полетели сгустки пламени. А вот и очнулся старый ублюдок. Выглядел он максимально неважно. Осунувшееся лицо, перевязанная культя вместо правой руки, а также общая помятость. Так тебе, сука. Сергей не дался тебе так легко, да?

— Ненавижу! Всех вас ненавижу! Весь ваш род! Вы всегда мешали нам жить! Ненавижу! Чем я это заслужил?

Вот ведь, совсем поехал старикан. Читая историю рода, мы нашли, что наши прения начались с пустяка. Да, с нашей стороны. Мы высокомерно отмахнулись от них — что нам жалкое блеяние бояр? А могли поговорить. Могли, наверное. Но мы пришли к тому, что наши рода сегодня исчезнут. И все из-за пустяка. Это было бы даже смешно, не будь таким грустным.

— Я тоже ненавижу тебя, старик. Но я не то чтобы тебя виню. Просто прекращу существование вашего жалкого рода. Ты ведь своего старшего ублюдка не спрятал еще? Я чую его. Чую, как он трясется в подвале. Вы бросили все силы, чтобы истребить моих людей, но ошиблись в оценке угрозы, ведь я все еще жив. Вы жалкие косячники, и противно, что мне приходится считать вас врагами. Расслабься и сдохни, старик. Ты сделал все, чтобы я пришел в твой дом с факелом.

Ни облегчения, ни злорадности из-за обреченного взгляда Владимира. Просто тоска. Я больше ничего не почувствовал, высказав в лицо все, что давно копил. У нас с ним одна стихия — огонь. У отца тоже был огонь, и у Сергея. Не знаю, почему так совпало. Это даже ничего и не значит.

От резкого выстрела револьвера старик уклонился. Это ему непросто далось, да и защищаться он не может. Следом его огнем начали гнать мои люди. Последних бойцов рода они уже подавили, и все, что нам осталось, — убить загнанную старую крысу. Я бы, наверное, мог одолеть его с легкостью. Однорукий, уставший и с использованным козырем на откате — он мне не соперник. Но мне захотелось внезапно раскрыть свой собственный козырь. Я указал правой ладонью на своего злейшего врага.

— Мрак.

Пространство вместе со мной и Владимиром окрасилось непроглядной тьмой. Козырь, наследие крови, оружие последнего шанса. На шестом ранге каждый получает что-то свое. Всегда свое. Способность с долгим откатом — в чем-то она даже ультимативна и лишь становится все более жуткой, чем дальше практики возвышаются. Можно сказать, это Магнум Опус каждого практика, и он полностью раскрывается на девятом ранге. По понятной причине, каков он на десятом — не знает никто.

Но в случае моей семьи и, думаю, многих древних семей есть определенное правило. Мы проводим кровавые ритуалы. Мы наследуем волю предков. Поэтому, несмотря на различия, все же способности козыря отца и сына во многом схожи. И если говорить о козыре Вельяминовых…

В темноте, где между мной и побледневшим Владимиром никого не могло быть, появлялись призрачные силуэты. Они окружали нас. Те самые предки, передавшие мне опыт сражений, что и позволял мне выживать в боях. Они были в доспехах и мундирах, но у всех без исключения было холодное оружие. Я мог отдать им любой приказ, но решил сделать все немного веселее. Под наши ноги бросили по обычному мечу. Прямой, короткий. Не сильно надежный на вид. Самое то.

— Сражайся!

Хор голосов.

— Сражайся!

Они не умолкали, задавая нужное настроение. Глядя на то, как я машу, привыкая к клинку, Владимир попытался вызвать стихию. Он даже не заметил, что потерял доступ к ци. В этом и есть моя сила. Я загоняю практика в условия, в которых противостоять толпе вооруженных воинов он не в состоянии просто потому, что один. Все, что с ним остается, — лишь его тело. Я не знаю, какой был козырь у Озерского, но его сил хватило, чтобы убить и отца и Сергея. Возможно, он смог бы выжечь себя и попробовать ударить им еще раз. Но я не дал ему этого шанса.

Поняв, как тщетны его попытки, Владимир взял клинок в левую руку, единственную целую, и с воплем побежал на меня. Да уж. На такого врага и толпа воинов излишня. Отбив его жалкий выпад, я просто заколол его. Думал, буду хотеть пытать или еще чего, но почему-то остыл. Хватило мне и линчевания на глазах ненастоящих предков. Это просто проекция моей силы, передающейся из поколения в поколение. У всех разные формы, разные условия, но это всегда духи рода. И всегда они липовые. Но мне хотелось немного верить, что род увидел казнь врага и доволен ею. Такая вот дурацкая мечта.

Со смертью Владимира пространство вне времени схлопнулось, оставляя лишь истекающее кровью тело под моими ногами. Последний оплот сопротивления рода. Выбежавшего старшего сына просто застрелили. Внутри поместья были две женщины. Они бросились на меня с ножами, но я лишь упокоил их двумя выстрелами револьвера. Мерзко. Но они тоже не дрогнули, убивая мою мать и сестру. Но я чувствовал еще жизнь. В подвале. Я знал всю генеалогию боярской семьи и был в недоумении. Я всех убил. Озерского-старшего с женой, младшего с женой